Про дождь

В мое окно скребется дождь. Просится внутрь. Дожди в наших краях плохо переносят зиму. Чувствуя приближающуюся трансформацию, дождь боится ее, как всякой неизвестности. Сумеет ли он остаться собой, если превратится в снег? Или его огромное многоформное тело станет только пищей для незнакомой колкой, искристой сущности?

Дождь угрюм.

Он мог бы наполнить мою ванну. Отлежаться в надежном бетонном коконе моей квартиры. Он вежлив и ненавязчив — не стоит принимать его за какой-нибудь летний ливень. Он потеснился бы. Стал бы легкой сыростью в межплиточных швах. Скопился бы на дне мыльницы. Завел бы рыбку. 

Когда-то у него было множество рыб, и пластиковых бутылок, монет, улиток, ракушек, и другого имущества, живого и мертвого. Он был сизым, ревущим, свирепым. Но что-то случилось: он и сам не заметил, как стал слишком рассеянным.

Он уснул.

Он плохо помнит, как летел, летел куда-то, и над ним было серебро бессмертных звезд, а под ним — золото людских обиталищ. Теперь он здесь, в городе бетона, абсурда и декабря, он проснулся — и скребется в мое окно.

Ему страшно.