Планета обезьян

Если всерьез думаешь о чем-то, пытаешься решить проблему, внезапно понимаешь, что она – своего рода светофильтр. Ты сосредоточился на ее решении – и часть спектра просто перестает доходить до тебя, часть предметов расплывается в тени, отступает в туман, зато другие видятся с непривычной четкостью, пронзительно и ясно. Такое ощущение, что Его Величество Мироздание милостиво оставляет на твоем пути то, что поможет проблему так или иначе решить. Ты пишешь текст и у тебя проблемы с матчастью? Что, даже гугл помочь не может? Так взгляни, да, именно сюда, ну куда ты уставился, зачем головой-то крутишь, вот на этот книжный лоток посмотри – видишь, там лежит редчайший справочник за совершенно смешные деньги? Да, наверное, он там лежал и вчера, и неделю назад (а вот не скажу!), но он нужен именно тебе и именно сейчас. И ты его видишь. Ты не знаешь, куда именно должен двигаться сюжет? Ну ладно, вот тебе фильм, а в нем три с половиной музыкальные фразы, услышишь – и сразу все поймешь… нет, я не скажу, почему и как это работает, не твое дело, смертный. Лови подсказку и скажи спасибо. Ты никак не можешь понять структурную формулу? Вот же балда, я уже изнамекалось по самое не могу, а тебе хоть бы хны… так вот же тебе – нн-н-нна, лови сон. Шесть мартышек пляшут, сцепив хвосты – и вот только попробуй мне сказать, извращенец, что это не структура бензола!
Проблема безжалостно отфильтровывает то, что не имеет к ней отношения, заключая нас в круг подсказок, мы притягиваем их, хотим мы того или нет. Какие именно? Ну… что за проблема, то и притянем…
Проблема героев Достоевского – понять себя. И мироздание Достоевского по доброте душевной заботливо окружает их двойниками, отражениями и тенями. Свет мой, зеркальце, скажи… Такой уж у ФМ художественный метод. Двойники в его книгах просто роятся. Как если бы главный герой был свечой, а они – мотыльками, которых неудержимо тянет на свет. Притяжения, притяжения, не всегда объяснимые, странные, все мерцает, двоится, троится… вы обращали внимание на Миколку, взявшего на себя вину Раскольникова? Помните – ведь он по вероисповеданию раскольник? Да, и не забудем народное поверье, согласно которому святой Николай – покровитель воров. А если быть уж совсем точными, есть притча, в которой святой Николай спасает вора от преследователей, но дает ему понять, насколько мерзко то, что вор делает, и спасает душу вора раскаянием. Миколка, раскольник, ребенок душой, охваченный жаждой принять на себя страдание, покровитель и своего рода двойник… не единственный, носящий это имя. Есть в преступлении и наказании еще один Миколка, его антипод – негодяй из сна Родиона, насмерть забивающий несчастную лошаденку. Страшным голосом кричит совесть Раскольникова, являя ему во сне Миколку-убийцу. А наяву жизнь являет ему совсем другого Миколку… да ну их обоих совсем, не буду я разматывать этот клубок, едва за ниточку потянула – и уже запуталась! Есть ведь и другие двойники, отчего бы не поговорить о них?
Взять вот хотя бы Лужина Петра Петровича. Кем он приходится Родиону? Несостоявшимся женихом сестры? И только?

У очень многих людей есть «обезьяны». Возможно даже, что есть своя у каждого мало-мальски недюжинного, только не часто их наблюдаешь вместе. Я говорю об «обезьяне» отнюдь не в смысле подражателя. Нет, но о явлении другой личности, вдруг повторяющей первую, отражающей ее в исковерканном зеркале. Это исковерканное повторение, карикатура страшная, схожесть — не всем видны. Не грубая схожесть. На больших глубинах ее истоки. «На мою обезьяну смеюсь», — говорит в «Бесах» Ставрогин Верховенскому. И действительно, Верховенский, маленький, суетливый, презренно мелкий и гнусный, — «обезьяна» Иван-Царевича, Ставрогина. Как будто и не похожи? Нет, похожи. Обезьяна — уличает и объясняет. Зинаида Гиппиус, «Живые лица», цит. по изд. «Азбука-классика», 2009.

Гиппиус наблюдательна – недобро и метко. Но не всегда точна – как в поименовании «обезьяны» отражением, пусть и исковерканным. Сам-то Достоевский, найдя это определение, не размазывал его неточным синонимом. Но в том, что «обезьяна» уличает и объясняет, Гиппиус права несомненно.
Лужин и есть одна из «обезьян» Раскольникова, его уличающий и объясняющий двойник. Замечательный просто двойник, хоть весь околоток обойди, а лучшего не найдешь! Он ведь не просто какой-то там Лужин – он прогрессивный! А главное – теория у него есть, ну вот прямо как у Родиона!
… А доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать…
Это слова Раскольникова, обращенные к Лужину. Это мнение Родиона о его теории. А о своей? Приглядись к обезьяне, Родион, прислушайся к ней!

Раскольников видит в своей теории «двух разрядов» величайшее открытие и не видит, что на деле он лишь присоединяется к вековечной логике ненавистного ему мира.Теория «двух разрядов» — даже не обоснование пре­ступления.Она сама уже и есть преступление. Она с самого начала решает, предрешает один вопрос — кому жить, кому не жить. И заочный, абстрактный список
«низшего» разряда (список, который, конечно же, со­ставлен самими «высшими») неизбежно превращается на деле в очень конкретный список, имя которому — проскрипции. Если введен критерий «двух разрядов», то главное дело уже сделано.Остальное приложится.
Старуха-процентщица по этому списку — лишь самая бесполезная, самая вредная «вошь». С нее дело лишь начинается, но далеко-далеко не кончается. Ю. Карякин, «Самообман Раскольникова», М., «Художественная литература», 1976.
Разве не похожи? Обезьяна уличает и объясняет. И имя у «обезьяны» самое что ни на есть подходящее. Петр Петрович. Камень, сын камня.
Оно конечно, камень камню рознь. Камень бывает драгоценный – и краеугольный. Камень преткновения – и камень за пазухой. «И на камне сем я построю церковь свою». У разных камней разные и свойства. В том числе – бессердечие, бездушие. Даже у Свидригайлова есть хоть какое-то подобие души – изъеденное, изъязвленное, жуткое донельзя… а все же есть. Даже у этого огрызка души есть еще что-то – потому и томит его тоска. Есть у него и некий внутренний предел.
Уж не знаю, правы ли те исследователи, которые считают, что для Достоевского в фамилии Свидригайлова была исключительно важна в этимологическом смысле часть «гайл», что по немецки означает «похотливый, сладострастный». Как по мне, фамилия его в целом уже вызывает ужас – как и он сам, от него дети шарахаются. Так что не стану углубляться в препарирование фамилии. А вот имя-отчество стоит рассмотреть чуть пристальнее. Аркадий Иванович… Иван – это Божий дар… богато был одарен Свидригайлов, если призадуматься – и все свои душевные дары размотал, испакостил, изничтожил. Занятные ассоциации вызывает и имя. Аркадий – житель Аркадии. Той самой счастливой Аркадии с идиллическими пастухами литературы классицизма – куда ни ткнись, а нарвешься на счастливого пастушка. Языческого пастушка. Не будем забывать, что Аркадия – это еще и второе имя богини плодородия Деметры, а ритуалы плодородия едва ли отличаются целомудрием. Свидригайлов и в самом деле житель Аркадии. Языческой идиллии. Дохристианской – и, с точки зрения Достоевского, доморальной. Вся жизнь Свидригайлова потрачена на наслаждения. В них он и растратил свою душу. Именно за это он и казнит себя смертью от своей руки – опять же на языческий лад. Не может не казнить – ведь у него еще осталась хотя бы малая часть души, у него еще есть предел.
А вот у Лужина предела нет – потому что нет души, да и не было никогда. Искать в нем душу – все равно, что искать океанской глубины в луже. Той самой, по которой ему и фамилия дана. Петр Петрович Лужин. Бессердечный и бездушный, мелкий и мелочный. Его даже подлецом называть как-то бессмысленно: если Свидригайлов доморален, то Лужин внеморален. Принято считать именно Свидригайлова самым жутким персонажем «Преступления и наказания», но я, право же, не знаю, которая из этих двух «обезьян» Раскольникова страшнее.
«Обезьяна», и только так. Я недаром избегаю слова «отражение». Видите ли, отражение только на первый взгляд похоже на оригинал. Законы физики незыблемы даже в Королевстве Кривых Зеркал. Ведь если девочка Оля – правша, то девочка Яло – левша, и сердце у нее бьется с правой стороны. Отражение – не обезьяна, не двойник. Нет, отражение – антагонист. И потому отражения Раскольникова – вовсе не Лужин со Свидригайловым и иже с ними.
Нет. Отражения Раскольникова – это Сонечка Мармеладова и Порфирий Петрович. Но вот о них… да, вы все правильно поняли: продолжение следует.