Как я готовил империю к Новому году

Помню, как для «Тетради в белом бархате» мне довелось описывать Китайский Новый год (он же Праздник весны). И оказалось, что о восточных новогодних традициях я знаю очень мало. То есть когда-то я, конечно, смотрел гала-концерты на китайском центральном ТВ, но ясное дело, что в посткатастрофном обществе «воссозданной древности» от этого мало толку. Да, сеттинг развязывал мне руки: выдумывай традиции, пиши, что душе захочется — мало ли что могло появиться за триста лет (да куда там — если брать всю хронологию произведения, то более чем за пятьсот, а то и шестьсот-семьсот: ещё ведь неясно, когда по нашему летоисчислению началась колонизация и сколько длился легендарный «золотой век»). Но внутренний реконструктор, так и не реализовавшийся за столько лет (а какие сценарии в голове прокручивались!), требовал накопать фактического материала, перемешать всё большой ложкой — и уже к этому добавлять своего.

И вот я, совершая свой обычный железнодорожный маршрут, рыскал по смартфонам, искал и, кажется, выписывал в тетрадочку китайские и корейские обычаи — от дремучих, древних, плотно заросших язычеством, до вполне себе семейных посиделок. Чем украшают дом, в какие настольные игры играют, собираясь семьёй. С огромным удовольствием написал о «варварском мотиве», описывая новогодние куплеты. Старик Конфуций нас заметил? Он ведь сетовал, что красный цвет вытесняется фиолетовым, а замысловатая классическая музыка — живой народной.

Конечно, отдельный поклон Джону Грею, замечательно описывавшему уже поздний, цинский Китай (у нас его работа идёт под совершенно неправильным названием «История Древнего Китая»; ну пусть старого, но ведь не древнего же...). Мне когда-то очень понравились его рассказы о процессиях с участием выносных истуканов. Возможно, вы не знаете, но в старом Китае рангами обладали не только чиновники, но также духи, гении и прочий языческий пантеон. И были духи с рангами ниже определённых чиновничьих. Как реализуется ранговая система с участием живых людей, понятно. А как это происходит с духами? Так вот — проявлением разности рангов в Китае в том числе были ворота домов. Едет высокий господин, и малые сошки из почтения закрываются. А вот едет, скажем, судья, и закрываются дома простолюдинов, но не княжеские или губернаторские хоромы. Если дух считался выше рангом, чем, скажем, губернатор, то губернаторский ямынь на пути процессии кумира почтительно закрывался. Если наоборот, то при проезде губернатора закрывалось капище. И ещё, если верить моим источникам, гражданские чиновники определённого ранга могли выписывать постановления, скажем, об изгнании нечисти.

В произведение вошло не всё. Всё ведь и не должно войти. Конечно, были добавлены и традиции собственного помола. И вот она — встреча Нового года в горной стране:

※※※

Зима была на исходе. Крупных снегопадов больше не было вовсе. Дороги мало-помалу приходили в нормальное состояние, и обратный путь давался много легче. А может быть, дело не в дорогах, а во мне. Ещё в Солане я услышал, как уличный музыкант на какой-то варварский мотив исполняет попурри из классических новогодних стихов, приправляя их рубленым припевом:

Возвращение домой,
Возвращение домой!
Я спешу к отцу и братьям,
К милой матери родной!
Возвращение домой,
Возвращение домой!
Скоро, скоро буду с вами,
Ну, а вы всегда со мной!

Этот припев прицепился ко мне до самого моста Красной Птицы. Хотя, в отличие от героя песни, дома меня не ждали ни родители, ни братья, я знал, кому могу сердцем пропеть последнюю строку.

Горная страна готовилась к Празднику весны. Городские ярмарки расцветали бумажными букетами и гирляндами, веточками слив и померанцев, красными фонариками и фейерверками — и символом года, фигурками чёрных хрюшек из самых разных материалов. По улицам слонялись студенты-недоучки с охапками цветной бумаги, предлагая по сдельной цене начертать для дома благоприятное пожелание или составить убедительную петицию пузатому божку еды и домашнего очага, чей портрет полагается сжечь в самом конце зимы, чтобы тут же купить новый в ближайшей книжной лавке или у художника с рук.

Люди побогаче в приступе неожиданной щедрости раздавали старую одежду и утварь толпам ликующих нищих — с тем же желанием сразу купить новое. Люди победнее тоже не сидели без дела. Города и сёла Циской дуги, когда мы через них проезжали, казались сплошной свадебной процессией: в последние недели до Нового года, согласно бытующим здесь народным представлениям, счастливые и несчастливые дни отменяются, и для многих из тех, кому не по карману услуги гадателя, это единственная возможность с лёгким сердцем сыграть свадьбу.

Ну и, конечно, куда без барсов! Недалеко от Сыту мы наблюдали забавную церемонию, о которой я прежде даже не читал. По улицам города в богато украшенном паланкине проносят актёра в одеждах сановника и маске барса. Встречать его принято поклонами, слезами и криками: «На кого же ты нас покидаешь?!» Ворота капищ мелких божков и духов рангом ниже губернаторского, как и ворота частных домов, на пути следования процессии должны быть закрыты. Словом, несут большого и важного начальника. Сам префект провожает его за город, аж до третьего павильона (там-то нам и довелось увидеть завершение этого обряда) — и напоследок с поклоном спрашивает, когда достопочтенный барс изволит снова пожаловать в их края. «Теперь уж меня долго не будет, ждите лет через десять», — отвечает актёр, и его уносят прочь.

Но из года в год жители Циской дуги не слишком-то верят этим прощальным обещаниям и в тот же день сметают весь ассортимент амулетов от пятнистых хищников.