Приют изгоев

Оружие, которое собирались испытывать в этом коротком походе, находилось тут же на палубе. Сначала оно показалось Батену чем-то вроде аркбаллисты,  какие в старые века применяли при осаде городов и замков — латунный желоб, снабженный механизмом наподобие арбалетного, только, разумеется, много большего размера, хотя сама аркбаллиста была не так велика, как те, о которых доводилось читать Батену. Зато располагалась она на вращающемся основании и угол подъема направляющего лотка мог изменяться от горизонтального к практически вертикальному — вот этого последнего направления Батен понять не мог: кто же будет посылать снаряды строго вверх, чтобы они упали тебе же на голову?

Однако именно в этом, стрельбе по вертикали — в зенит или почти в зенит, как объяснили Батену, и заключалось испытание. Пристрелка и калибровка, как выразился Батен, когда уяснил для себя суть.

Пока он осматривал баллисту, катамаран покинул пределы порта и пошел в направлении открытого океана: его сопровождало несколько судов поменьше — два водометных катера и две-три гребные лодки, присоединившиеся к эскадре на границе мелководья и глубокого моря; лодки пришвартовались к поплавкам "Ушка", а катера следовали самостоятельно.

В открытом море они быстро разошлись в стороны, практически скрывшись из вида за горизонтом; с них периодически постреливали сигнальными ракетами, оставляющими в чистом небе дымные следы — отгоняли в сторону все прочие суда, чтобы те не попали под предстоящий обстрел.

На палубе катамарана шла слаженная работа: паруса убрали — точнее, сложили, из крюйт-камеры поднимали наверх те самые ракеты, мимо которых проходил Батен, расчет баллисты готовил орудие к стрельбам, проверяя механизмы, а на корме готовили к запуску воздушный шар — ярко-оранжевого цвета, которым в Таласе отмечали всякую чрезвычайность.

Хидри, та самая женщина-шкипер, которая открыла архипелаг Ботис, ведшая корабль в этом рейсе, спросила о показаниях лота, после чего доложила капитану, что катамаран прибыл в указанное место; она, похоже, знала это и без лота.

Капитан, приняв командование на себя начал его с того, что отдал несколько весьма энергичных команд в адрес толпящихся у баллисты матросов. Зевакам, которых и без того уже оттеснили от баллисты, пришлось отодвинуться еще дальше: часть команды, незанятая в испытаниях, полезла в поисках лучшего обзора на мачты.

Батен вместе с Сигни, как приглашенный Гильдией гость, находился на мостике, откуда все и так хорошо было видно и наблюдал. Снаряд-ракету положили в лоток баллисты, натянули и закрепили толстую тетиву и лоток начал подниматься. Бомбардир отмерил по рискам на лотке и отрезал часть запального шнура, поднес к шнуру зажженный фитиль и, когда тот зашипел, тлея, взмахом дал команду запускать.

Толстая тетива басовито тенькнула, и ракета смазанной темной стрелкой выстрелила в самые небеса. Через миг ее уже почти не было видно, но вдруг высоко в голубизне вспыхнуло небольшое маленькое солнце или, скорее, комета, оставляя за собой ощутимо густой белый дымный след, пошло еще выше и еще, и еще. Вся команда встретила вспышку громовым восторженным ревом. Зрелище действительно было великолепное. А со стороны, вероятно, оно выглядело еще более впечатляюще.

Неизвестно чего ждали остальные, но когда Батен увидел, как ракета вместо того, чтобы падать обратно на палубу или исчезнуть в небе, вдруг стала заваливаться  набок и, не достигнув поверхности моря погасила след, подумал было, что испытание не удалось. Но, судя по реакции окружающих — сдержанно деловой у офицеров и восторженной у матросов, — все было в порядке.

С кормы прислали матроса и, один из офицеров обратился к Батену: пора было поднимать воздушный шар и ему предлагали подняться наблюдателем вместе с корректировщиком.

Подумав, Батен согласился и в сопровождении того самого матроса пошел на палубу.

Офицер-корректировщик был уже в корзине, проверял свое хозяйство перед вылетом. Он приветливо но вместе с тем деловито кивнул Батену и попросил серьезно:

— Постарайтесь только не мешать, ладно?

— Постараюсь, — обещал Батен, переползя в хлипкое сооружение под шаром. На его взгляд, оно было слишком... э-э... воздушным, что ли, чтобы казаться надежным.

— Привяжитесь, — доброжелательно сказал корректировщик. Собственно, офицером Батен называл его по инерции, только потому, что тот был, видимо, благородного сословия или, по крайней мере — человеком образованным и хорошо воспитанным, что ставило его выше простого матроса. Естественно, Батен знал, что ничего подобного имперской армии или флота в Таласе не было — не полагалось по договору с Империей.

Он тщательно  привязался шелковыми ремнями.

— Будете присматривать за горелкой, с вашей стороны удобнее, — сказал корректировщик, — Умеете?

Батен кивнул. Он уже немного освоил полет на воздушном шаре в рамках подготовки к экспедиции и почти привычно протянул руку к горелке, взялся за регулирующий силу пламени вентиль, чуть сдвинул туда-сюда, проверяя плавность хода, точно так, как учли.

— Ладно, — проговорил корректировщик, глядя вниз, на приставленных к шару матросов. — Давайте отчаливать.

Освобожденный от балласта шар медленно пошел вверх, удерживаемый только тонким тросом, намотанным на большой катушке.                                                                                            

Батен глянул под ноги. Катамаран, который раньше казался ему весьма внушительным, быстро превратился скорлупку, брошенную в море. Он огляделся. Крошечные водометные катера едва виднелись где-то у горизонта. Впереди по ходу тримарана далеко, на пределе видимости, плавали в море большие цветные пузыри.

— Тоже воздушные шары? — неуверенно спросил он, глядя на них. С его места казалось, что пузыри просто плавают в воде.

Корректировщик оглянулся.

— Вы об этом? — указал он. — Это цели.

Батен с сомнением посмотрел вниз, на катамаран.

— Мне кажется, с корабля их и не видно, — заметил он. — Разве что самая близкая.

— Разумеется, не видно, — отозвался корректировщик. — А мы, по-вашему, зачем здесь?

Он смотрел на цели в сдвоенную подзорную трубу, бинокль, что-то про себя соображая.

С катамарана запустили малую сигнальную ракету.

Корректировщик взял два флажка и начал быстро махать ими. Потом сложил их вместе и посмотрел вниз.

Батен тоже глядел на катамаран. Около аркбаллисты произошло какое-то движение и, спустя несколько секунд, беззвучно — звук долетел до шара через ощутимую долю секунды — выплюнула вперед и вверх второй летательный снаряд, и Батен получил возможность увидеть  старт со стороны. Ракета пролетела по инерции ярдов сто до того момента, пока от запального шнура вспыхнул ее собственный двигатель, и снаряд, начавший было заваливаться, выровнялся, рванулся вверх и превратился в собственно ракету. Шлейф пламени и дыма, отметивший траекторию полета, прочертил широкую, напоминающую радугу, дугу по небу и уперся в море в гуще шаров.

Наблюдатель что-то записал на грифельной доске, целенаправленно помахал своими флажками вниз, и через несколько недолгих минут с катамарана взлетела следующая ракета…

Прежде чем вновь оказаться на палубе, Батен проболтался под шаром, наблюдая за горелкой и отслеживая запуски ракет, общим количеством восемь штук, не меньше двух часов. За это время он уяснил принцип пристрелки: ракеты запускались с лотка под разными углами и с одинаковой длиной запального шнура, после чего корректировщик, ориентируясь по месту ее падения в цепочке шаров, сообщал результаты вниз с помощью сигнальных флажков. А там, ориентируясь по этим данным, маркировали углы подъема лотка и дальность стрельбы. В перерывах, корректировщик охотно давал Батену пояснения. Так Батен узнал, что подобным образом испытывают каждую новую пусковую установку; что таких установок на кораблях у таласар не так уж и много пока, только на крупных типа "Спрута-Громовержца" или, вот, "Ушка", оба из которых отправятся в экспедицию к Ботис для основания колонии; что обычно ракеты запускают просто на глазок, и такими установками прямого залпового огня снабжены все торговые корабли таласар — они корректировки не требовали; и что он, сам корректировщик, вообще считает пушечную артиллерию тупиковой ветвью развития военной техники.    

Зрелище действительно было поучительное. Неизвестно, ставили ли целью таласары поразить воображение Батена (скорее нет: зачем им поражать воображение ничего не значащего человека, которого они решили использовать как источник информации о военном искусстве имперцев?), но им это удалось. Размышляя, как бывший имперец, для себя он даже подумал, что пожелай таласары выйти на Плато, то они без труда смогли бы оттеснить разленившихся краевиков в низины, отхватить порядочный кусок Империи и закрепиться на нем. А размышляя за таласар, понимал, что — по крайней мере пока — они такой цели перед собой не ставили. Установившийся порядок хотя и не мог полностью удовлетворять их интересы, но вполне устраивал: слишком велик был риск ведения войны на Плато, слишком велики могли стать жертвы, и не стоили они возможных, довольно эфемерных, перспектив, которые эта война могла бы принести. Словом, худой мир для таласар был гораздо предпочтительнее доброй войны.  

Поэтому их  взгляды были обращены не в сторону в сторону Плато, а в сторону Океана. А точнее — в сторону Дальних Островов, или, как их в последнее время стали называть, архипелага Ботис.

Аннотация: 

Представьте себе мир, где высоко над морем плато - и на нем жизнь... Стена, падающая к морю - и на ней жизнь... Побережье и море - и там жизнь — жизнь людская средневековая с вариациями. Какая она при такой-то географии?!... Разнообразная жизнь, скажем прямо. В глубине Жуткой Пустыни плетет интриги умирающий колдун, потомок северных королей пытается найти свой путь в жизни, Наследник великой Империи надолго исчезает вместе с дочерью правительницы княжества Талас… А люди попроще должны разрубать узлы, в которые сплетаются все эти линии. Разрубают, куда деваться-то… https://author.today/work/6005

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.