Пиньята

*Что-то на филфаковском*

В поэзии испанского барокко выделяют две школы: культизм и консептизм. У культистов был "темный стиль", а у консептистов - "трудный стиль", главное, конечно, не перепутать.

Не буду притворяться, что я твердо отличаю одних от других, это немного бессмысленно, пока не читаешь такое в оригинале. Тем более не знаю, к какой школе принадлежит главгерой моей испанской фэнтезюхи Франсиско де ла Хойя. Скорее всего, ни к какой, потому что это все-таки вымышленный персонаж и его главная задача - приключаться, а не сочинять. Но, наверное, он ближе к Франсиско де Кеведо, стало быть, к консептистам.

Как я понимаю поэзию испанского барокко? Как ожесточенную меланхолию, как понт дороже денег, как любование непрочностью мира, который мало того что стеклянный, но еще и треснутый. 

Ну, а главгерой - романтик, меланхолик, специализируется на любовной лирике и выдает нытье такой концентрации, что мне за него даже неловко. Хотя, конечно, я и сочинила его стихи вот этими руками, но давно это было и не очень-то всерьез.

ПИНЬЯТА

Не печалься, сеньорита,
Ты ни в чем не виновата.
Сердце бедное разбито,
Разлетелось, как пиньята.

Этой черною зимою,
Как чумой, мы отхворали,
Отстрадали, как тюрьмою,
За любовь, что прежде крали.

Что-то пили, как-то жили,
А на Масленой неделе
На ветру костры сложили,
Платье лучшее надели.

Плащ мой алый, вздох мой бурный,
Звон гитарный, взор печальный –
Не горшок ли я глазурный,
Не осёл ли карнавальный?

Знаю я, во что мне станет
Злой весны слепая ласка –
Вот в руках у милой палка,
На глазах у ней повязка.

Знаю, знаю, ручки эти
Разобьют меня на части,
А потом другие дети
Подберут гроши и сласти.

Вижу, верю, не один я
В черепках у двери рая.
Знаю, плакать будешь, нинья,
Черепки перебирая.

Не печалься, сеньорита,
Да не топай! Осторожно.
То нельзя пиньяту склеить,
А поэта можно, можно.