90-ые, Меригольд и Новый Год

Рекомендации ВКонтакте вывели мне на страницу фото-сет косплея Трисс Меригольд из «Ведьмака». Трисс, как полагается, рыжей, в снегу, у ёлки и с кружкой чего-то новогоднего. Милота снимка не зашкаливающая, но вполне, сисек наружу не было, явно из-за снега, а мысли о Новом Годе как особо и не шевельнулись. 

            Новый Год праздник на самом деле особый, его ждут, в него надеются и верят. В 2019-ом, накатывающем все сильнее, вряд ли будет много хорошего, пояса мы затянем еще туже, чем в уходящем, с его десятком яиц почти за сто рублей и никак не заканчивающейся войнушкой в Сирии. Хорошо, Бекмамбетов тут заявил, а реклама подтвердила, что новый фильм серии «Ёлки» вроде как последний. Не искать больше Урганту пингвина в Питере, не носить Нагиеву усов. Да и хрен бы с ними. С усами? С ними тоже. 

            Очень плохо помню Новые года в девяностых. Помню какие-то обжиралово-детские радости, вроде подаренных родителями пакета с шоколадными батончиками и бутылкой апельсинового лимонада. Был это, полагаю, девяносто второй-девяносто третий, и тогда еще показывали по первому, еще вроде бы не ОРТ, каналу, утром, старые советские сказки для детей. Даже заставка какая-то зимне-красивая была, с тройкой лошадей и чем-то еще. 

            Девяносто третий, подаривший мне незабываемое наслаждение от канувших в Лету как-бы шоколадных Luna, Tupla и Wispa (какого черта это помнит мозг?!), подарил стране незабываемый аттракцион: расстрел артиллерийскими боеприпасами Парламента в Москве. Ура, елы-палы, демократия, никакого тоталитарного Совка! Это верно, при Совке парламентариев вот так-то не расстреливали посреди столицы. 

            Девяносто четвертый, сменивший девяносто третий, пах вездесущими мандаринами, только в этот раз они лежали у нас повсюду. Отец решительно и бесповоротно пытался организоваться в бизнесе и делал, что мог. Мог крутить баранку, потому и гонял до хрена времени на старом МАЗе туда-сюда, притаскивая в пока еще спящий Отрадный овощи и фрукты. Мандаринов было так много, что из них хотели варить варенье и отправляли большими ящиками в Вартовск, родственникам. Запах мандаринов оказался призрачным, как новогоднее чудо, развеялся вместе с очередной неудачей и сменился похмельным перегаром. Отец просто пощел крутить баранку на вахтах нефтяников вокруг города. 

            Девяносто пятый звучал Парком Горького, водочным левым спиртом от «Белых медведей» и умирающих «Распутиных», последним блеском стареньких игрушек на елочных ветках в доме моего деда, через шесть месяцев перешедшего в чужие руки. И еще он густо вонял сгоревшим порохом и смердел кровавым мясом Чечни и первой чеченской войны. К самому Новому году ко всей этой катавасии вдруг добавился сладковатый привкус дешевой турецкой помады от первых женских губ в жизни. 

            Девяносто шестой густо нес первые повсеместные петарды, тогда стрелявшие повсюду в первый раз, звучал Старыми песнями о главном и на вкус оказался совершенно пивным. Пиво тогда полезло отовсюду, отодвигая водку и паленые ликеры, а «ты где был? Пиво пил!» от Толстяка (ТМ) зазвучало отовсюду. Линда неожиданно оказалась лучшим событием во всей российской музыке, где-то во Владивостоке готовился замурлыкать Мумий Тролль, а «Особенности национальной охоты» неожиданно вернули традиции ржать над пьянками. Стоит ли говорить, что Новый девяносто седьмой год начался, как и обычно, с Мягкова, песню про ясень, заливной рыбы и прочего рязановского капустника?

            В девяносто уже восьмом мы были самостоятельные и красавица Полька, вся с золотистыми длиннющими волосами и в изумрудном платье, из выреза которого выпрыгивали две ее подружки пятого размера, неожиданно встала и молча ушла в туалет. И оккупировала его надолго. Все же типа взрослые и пить как взрослые не всегда совместимо. 

            Девяносто девятый наша застава 66-го оперативного краснодарского встречала «Домой» Сектора Газа, а потом мы стояли на постах у села Первомайского, мерзли и смотрели в сторону чеченского блокпоста уставшими и сонными глазами. В следующем году мы были уже там, в Ичкерии, и в двенадцать часов, дождавшись осветительных мин армейцев, стрелявших ими в ритме «Спартак-чемпион», просто жахнули перед собой из всех стволов взводного блокпоста, и наш СПГ грохотал на всю округу у одного из выходов с Аргунского ущелья. 

            Сейчас, ночью, выходя курить на балкон и глядя на четыре видные с него дома, хочется сказать спасибо тем людям, что украсили окна гирляндами. Новый Год вдруг стал Новым Годом, и неожиданно для самого себя, пришло понимание: это семейный спокойный праздник. И пусть так оно и будет дальше.