Грубый набросок человека в систем координат Древнего Египта
Автор: EstПисала последние рецензии и ощущала странное дежа вю. Ведь чуть больше года назад уже размышляла на тему художественных образов и составных частей человека. Только тогда толчком послужила не книга, а учёба на курсе истории керамики. В частности это было занятие по керамике Древнего Египта. Бирюзовые объекты их «фаянса» различной формы и утончённости до сих пор встают перед глазами, но последнее задание касалось интерпретации их художественного наследия. Т.е. суть была не в том, чтобы повторить технологию (на текущий момент малопонятную и практически утерянную) и не создать похожие изделия в современных условиях, а пропустив через своё отношение к миру создать свой «бирюзовый объект». Вложить в равных частях и свои размышления, и наследие умершей цивилизации.
В качестве примера подобной переработки приводились работы Владимира Цивина.
Это художник-керамист современный, признанный и широко известных (по традиции в узких кругах). У него есть несколько циклов работ по истории древнего мира и, в том числе, по Древнему Египту. Это работы примерно вот в таком стиле.
Понимая, что любителей и ценителей современного искусства не так много, объясню словами, в чём тут фишка. Это предельно абстрактные скульптуры больше похожие на камни-голыши. И при этом они узнаваемы по пропорциям, едва заметным неровностям пропорций, намёками на традиционные ожерелья и полоски мужского головного убора фараона. Узнаваема как принадлежность именно к конкретной цивилизации, так и то, что изображена семейная пара. Для этого нужна определённая фантазия и «насмотренность» в сочетании с пониманием выбранного художником стиля. Но традиции у подхода «отсекать лишнее пока не потеряется узнаваемость» в современном мире уже очень богатые. Если кому интересно – разговаривать об этом можно долго.
Собственно в момент получения задания и изучения творчества этого художника меня и заклинило. Не то чтобы меня смущало абстрактное искусство – оно в принципе не приспособлено, чтобы какие-то чувства вызывать. Будучи игрой в перекличку «я так вижу» с «идиоты - тут ничего нет» это чисто умственное развлечение. Но я, скорее человек слова (и идеи), чем художник, поэтому мне нужно было поймать и сформулировать смысл «затыка», а это традиционно делается через работу, а не через «ни-могу-ни-хочу-ни-буду».
В общем, в качестве «мальчика для битья» я взяла конопы.
Это такие ритуальные сосуды для погребения умерших фараонов. Название «конопа» - не оригинальное и фактически это название города где были обнаружены европейцами подобные артефакты в большом количестве и впервые опознаны, как нечто имеющее сакральное значение. Собственно погребальный обряд в Древнем Египте – дело тонкое и помимо собственно тела-мумии некоторые внутренние органы «мариновались» отдельно. Про символику расскажу чуть позже, а пока о внешней форме.
Wiki - (Canopus) — ритуальный сосуд, как правило, алебастровый кувшин с крышкой в форме человеческой или звериной головы, в котором древние египтяне хранили органы, извлечённые при мумификации из тел умерших.
Т.е. это буквально – комплект из четырёх керамических банок одинакового размера. В качестве «крышки» в ранних династиях использовался скульптурный портрет упокаиваемого фараона. Позднее – изображения четырёх сынов бога Гора. Сыновья имели собственные имена и, выполняемые по отношению к умершему, функции.
Итак, решено сконцентрироваться на конопах. Только решила не создавать собственно сосуды, а сделать исключительно «крышки». Как бы оторвать используемые символы от функционального использования и вместо этого попытаться «поговорить» с Древним Египтом. Заглянуть в суть изображений и того что под ними подразумевала та цивилизация, которая оставила довольно много словесных описаний своих верований. Для начала это потребовало поиска в интернете, краткие результаты которого я приведу, чтобы было понятно, то от чего я отталкивалась.
Первый Амсет (или Имсети). Он стоит по правую руку умершего, к югу. У Амсета человеческое лицо и двойственная сущность. Он наполовину мужчина, наполовину женщина. Собственно одного из его имён – мужское, а другое женское. И хотя в сосуде содержат мумифицированные остатки печени, на самом деле он хранитель Ка. Той неосязаемой части человека, которую мы привыкли называть индивидуальностью. По традиции ученые называют его Двойником, ориентируясь на ту смелость египтян с которой они возносили молитвы своей Ка и ощущали её отдельной самостоятельной сущностью. Можно сказать, что наша затёртая калька про «Бог в каждом из нас» это как раз про Ка.
В любом случае она - то, что создаёт отпечаток на всём, и после смерти любящие глаза находят в изображениях покинувших нас людей. Ту истинную часть нас, которая воистину свободна и может странствовать между мирами, и пребудет в Вечности, после физической смерти человека. Ка, как вода – у неё нет собственной формы, отличающейся от нашего лица, и она, как вода, наполняет сосуд, который мы называем человеком. Ведь первых людей и их потомство создал бог-творец Хнум на гончарном круге, и он вдохнул в них Ка, чтобы оживить.
Имя второго хранителя – Дуамутеф. Его место перед умершим. Восточная сторона. У него голова шакала и основная задача – охранять Ба. Эта часть души отвечает за огонь в нашем сердце – эмоции, чувства и совесть. Всё то, что может спалить нас дотла, а может согреть, осветить путь и дать силы для новых свершений. Ба, как птица, не ведающая границ и преград. Тем забавнее, что в сосуде, увенчанном головой шакала, содержится желудок умершего человека, подготовленный к вечности. Возможно это про то, что мы упрощаем в фразу «путь к сердцу лежит через желудок». А может это в целом про удовольствия и желания, гастрономический эквивалент которых понятен без слов, как и возможное несварение в случае порченной или отравленной пищи.
Третий - Хапи. Он слева, там, где север. И пусть вас не смущает голова обезьяны. Он сильный боец и неутомимый бегун. Под его опекой – Иб. То, что египтяне называли сердцем человека, но не в смысле «мышцы качающей кровь», для которой было отдельное название. В их понимании сердце это сосредоточение воли, рассудка и судьбы, которая возникает из наших поступков и принятых решений. «Посеешь поступок – пожнёшь привычку, а посеяв привычку – пожнёшь судьбу», как говорил Уильям Теккерей. И на посмертном суде Маат именно Иб взвешивают, чтобы понять тяжесть его грехов (сравнивая с невесомым перышком богини) и узнать насколько он стремился к Истине, принимая во внимание именно его собственные старания в обстоятельствах реально прожитой жизни. В сосуде, охраняемом Хапи, содержались лёгкие, а его символический элемент - земля. Логику этого трудно предположить, но факт интересный.
Позади умершего, защищая его спину от ударов врагов, стоит Кебекснуф с головой сокола. У него тяжелая задача – защищать Сах. Собственно тело умершего человека, очищенное от грязи и тлена этого мира. Священные останки, подготовленные к входу в Вечность. И, да, древние египтяне считали, что тело достойно вечной жизни ничуть не меньше всех остальных частей человека. Именно поэтому они осваивали искусство мумификации и строили дворцы для умерших царей. Но в сосуде с головой сокола лишь малая часть тела – кишечник, что больше походит на напоминание о скоромности. Ведь символический элемент этого хранителя – воздух. Тот самый, что удерживает крылья сокола в полете. Незаметный и неощутимый пока он есть в наличии. Как и тело, к использованию которого мы привыкаем, не замечая, что оно тоже нуждается в заботе. В который нужно включать не только отдых.
После проведения этого поиска мне пришлось делать выбор – как именно изображать эти сущности. Если отвлечься от экзотичной формы и религиозных мотивов, вот это деление человека на 4 неравновесные, но одинаково важные части, выглядит достаточно актуально даже для нашего времени. А чтобы всё-таки получить диалог культур, я решила выбрать стилистику абстрактных современных скульптур (прям как у Цивина). Особенно после того, как прочла в нескольких источниках, что даже сами египтяне часто путали конопы сокола и шакала между собой (хотя трудно найти визуально две менее похожие сущности).
После нескольких дней рисования набросков и попыток создать ряд у меня получилось сформулировать мысль, касающуюся совершенно другой стороны задания по Древнему Египту. Я поняла, почему меня так беспокоит интерпретация Владимира Цивина египетской темы. При том, что я вижу достоинства его работ. Монументальность, лаконичность, мощь, сосредоточенность на теме семьи и вечности, очень точное и яркое использование ограниченных изобразительных средств. Он гениальный художник. Но именно в силу таланта он довольно зло обходится с наследием этой цивилизации.
После прошлого курса в итоговом эссе я озвучивала идею об этической составляющей заимствования языка и символов другой культуры. Довольно сложная тема ещё и потому, что дискуссии вокруг неё на 90% состоят из спекуляций и требований «переписать историю и покаяться» обращенных ко всей «белой расе» скопом. Как будто более слабый человек/народ имеет больше прав только на основании прошлых обид и поражений. Но, как будто в назидание, в работах Цивина я увидела пример оставшихся 10%. Ведь если бы речь шла о цивилизации, о которой мы почти ничего не знаем, то это была бы одна ситуация. Только вот веру, надежды и саму ось существования Древнего Египта мы знаем очень хорошо. Сотни лет изучались не только как прекрасные творения художников, но и слова, составляющие самые важные для них вещи. Основой этого государства, продержавшегося на порядок дольше, чем наш современный мир (которому по факту не больше 500 лет достоверной письменной истории) была религия.
Смерть, как величайший враг человечества, является причиной создания большей части верований. Для египтян все надежды были связаны с фараоном. Он был точкой приложения всех творческих и религиозных усилий населения и жрецов. Если царь сможет сохранить все части своей души и войти в вечную жизнь, то сможет провести в лучший мир и своих подданных. Причем «все части души» помимо тех, что охранялись четырьмя сыновьями Гора, о которых я говорила раньше, включали ещё и имя и много других аспектов. Но самое важное все эти части не были просто размыто-обезличенными символами. Всё было предельно конкретно и адресно. По времени, пространству, именам, фактам и обстоятельствам. Именно поэтому так много подробных и точных изображений фараонов, и так много «несущественных» (на наш взгляд) деталей в этих многочисленных портретах. Этот народ тысячи лет шлифовал свой изобразительный язык, добиваясь ёмкости и правдивости, стараясь перекричать неумолимое время. Потому что в этом они видели залог выживания за пределами этого мира. Даже в текстах, которые заполняли посмертные убежища фараонов столько поэзии и жажды жизни….
И вот современный художник берёт, и все эти надежды и стирает. Шутя и даже не заметив, что прошелся по их костям. Как будто песок пустыни проходит по лицам фараонов и их семьи, оставляя пару остроумных деталей, служащих только для того, чтобы отличить некогда живые тела от камней, составляющих пирамиды. И отвечает им с высоты нашего циничного опыта: «Фиг вам! Ваши жизни и таланты потрачены впустую. Для вас никакой победы над смертью не существует. Есть только неблагодарные потомки, которые растащили ваше наследие и разобрали тела на запчасти. Никому уже не интересны ваши лица и желания. Но так и быть, мы возьмём ваш язык и образы, чтобы рассказать свою историю, и вы уже ничего не сможете с этим сделать, потому что вы мертвы и практически забыты». Причем, в силу таланта, это заявление звучит очень убедительно. Нет никаких полураскрытых цветков лотоса, на которых стоят боги-защитники души фараона. Нет бирюзового цвета волн вечного Нила. Нет ни одной черты отличающей изящную красавицу Нефертити от её повелителя Эхнатона, кроме формы головного убора. Только плавно-угловатые безликие тени-тела, символически отрубленные головы и отпечатки жестов в обманчиво-мягком камне.
Я пролистывала по кругу галерею с фотографиями работ и не могла найти даже намёка на то, что художник понимал вот этот разрыв между индивидуальностью лиц реальных фараонов, обращенных к Вечности, и обобщенными идолами, которых он создавал. Это выглядит, как попытка выкинуть суть и причину создания произведений искусства и оставшуюся пустую оболочку приспособить под себя. Кому интересная чужая вера, когда мы уже знаем итог их неудачных попыток допрыгнуть до Неба? Так и получается уже не диалог культур, а что-то ближе к осквернению чужих святынь. Только вот если мы так смело стираем тысячелетия чужого опыта и вдохновенных стремлений, то, что останется от нас самих?
Формулируя эти слова, я ощущаю себя Моськой из басни. Ещё и потому что, понимаю, несколько очень важных вещей. Во-первых, Древний Египет давно умершая цивилизация, которая не нуждается в защитниках и её голос переживёт нас, как уже поступил со многими. А во-вторых, крайне маловероятно, что Владимир Цивин, задумывал свои работы именно в таком ключе. Тут просто сработал авторский стиль, который оттачивался на хитонах язвительных греков и библейских образах, которые аккуратно названы по имени другой цивилизации. Но именно египетская тема работает особенно сильно, возможно потому, что получился эффект резонанса и оказались затронуты более глубокие пласты, чем входило в изначальные намерения художника.
Есть ещё и в третьих. Моя собственная работа по интерпретации крышек от коноп. После всех этих размышлений и неуклюжих попыток справиться с глиной особенно ярко заметна разница по всем показателям. Но было бы нечестно не приложить фото результатов проделанной работы. Хотя бы для памяти («чтобы дурость каждого была видна»). Слишком много эмоций в результате в них сконцентрировалось. Помимо абстрактной формы пришлось хулиганить с подобием графити и следами повреждений. Это сделано, чтобы как-то отразить тот факт, как современный мир пытается перемолоть и переварить чужие идеи и принципы, забывая или разрушая, если адаптировать под себя не удаётся. Таким образом, у моих «крышек» появилось две стороны. Два лица.
Человек – чаша. Лицо внутреннее лишь схематичные штрихи. Оно чисто условная абстракция из-за необходимости расти и развиваться и заложенное природой лишь аванс, который предстоит «отработать» и «допилить». Важнее отражение, которое можно увидеть, на поверхности воды в чаше. Изменчивое и такое разное, как и мы сами постоянно теряющие находящие самих себя. Обратная сторона как грубый процарапанный рисунок изображающий осколки других лиц. Злое и смеющееся одновременно. Маски в театре теней этого мира. Личины, под которыми мы прячем свою суть от других. И всё это связано «глазами», которые видят по обе стороны лиц и через все маски. Но где тут я сама?
Обезьяна. Почти бесформенный кусок глины, условно атропоморфный и по абрису напоминающий человека. Камень на душе из неверных решений и усилий, противоречащих Истине (как бы мы её ни понимали). То, что на суде Маат утащит нас на дно (если мы встретимся). Обратная сторона – следы от ударов или выстрелов (в затылок), как способ забыть о совершенных ошибках и обрести иллюзию покоя. Тут ещё логично смотрелась бы похабная надпись, чтобы выразить отношение современного мира к логике, разуму и необходимости принимать трудные решения.
Сокол. Получился скорее стервятник, очищающий плоть с костей, который логично дополняется грубым рисунком черепа с обратной стороны. В итоге ассоциация с чумным доктором получилась довольно стойкая, хотя при лепке пришлось долго бороться с образом боевого мультяшного пингвина. Его небольшой размер, как попытка принизить важность тела за всеми псевдо-духовными практиками. И напоминание о быстроте расплаты, если начать считать себя существом выше «уз плоти». Вдобавок к бренности и неоднозначности нашей телесности.
Шакал-птица. За счет ушей/крыльев/языков пламени – самый большой из силуэтов. Как ссылка на то, что собственным чувствам мы придаём гораздо больше внимания, чем всему остальному. Они создают как бы нимб вокруг всего облика, напоминающий диск солнца, стоящий на головах древнеегипетских богов. Обратная сторона – трещины в основании крыльев, которые не могут выдержать вес такой жизни. Ведь Ба изначально, как роскошь, могла принадлежать лишь фараонам, а теперь мы не сомневаемся, что эмоции - священное право каждого.
Итого четверка образов полу-демонов в современном немного неуклюжем прочтении. Год назад они были слеплены, покрашены и обожжены. Фото – до обжига, хотя и после обжига они не особо изменились.
Вот и сказочке конец, а кто (до)слушал – молодец.
В этом чуть переработанном отчёте о работе на курсах бесконечно далёких от писательского мастерства, есть попытка рассуждения о взгляде на мир цивилизации довольно далёкой от нас по всем возможным мерам и точкам измерения. И попыток человечества «понять себя» производилось уже очень много от начала времён. Но к чему это я всё так долго рассказывала?
По сути, дуализм, делящий человека на тело и душу – очень грубый и охватывает далеко не все аспекты нашей реальности. Мы даже на уровне повседневного общения легко опознаём, что фразами типа «душа просит» и «погиб, из-за того, что пошел на поводу эмоций», описываются далеко не всегда высокодуховные порывы. И про то, как «сердце с разумом не в ладах» - тоже явно не описывает противостояние внутренних органов. Но иногда мы слишком упрощаем жизнь, отказываясь видеть, как части человека начинают терять «целомудрие» не из-за желаний тела, а подчиняясь раздраю между волей, желаниями и разумом.