Многих комплиментов пост

Когда-то я была очень стеснительная и даже боялась лишний раз первой заговорить. Но книга — это уже в какой-то мере душевный эксгибиционизм, поэтому чего уж стесняться. На тот момент о моей книге знали пять человек, так что кто бы о ней рассказал, если не я.

Мне как-то повезло, когда я почти три года назад пришла на АТ. Первой попалась одна из лучших книг на сайте — Огонь сильнее мрака, (атмосфера которой до сих пор не даёт мне покоя, а диалоги русалки и Джона вообще вдохновили меня на одну из сцен «Пути Холлана»), а вместо общеизвестной флудилки я наткнулась на марафон «Читатель-автор».

Изящно вплетя «Путь Холлана» в скобки, возвращаюсь к нему конкретнее. На прошлой неделе случилось удивительное — книгу прочитал RhiSh и накатал мега-рецензию, под которой у нас уже 200 комментариев. Я очень люблю поговорить о моих историях. Поверьте, я отвечу на любой вопрос, даже ответа на который нет в книге. Потому что я всё знаю)) Есть вещи, допускающие разное толкование, но это потому что я оставляю себе место для манёвра в следующих книгах. Но... Я ещё никогда так долго не обсуждала персонажей, их мотивацию, предысторию... Впервые кто-то так точно увидел всё то, что я вкладывала в характеры. А я впервые почувствовала себя настоящим писателем. Благодаря RhiSh и ещё благодаря Насте Некрасовой, главному редактору издательства ИРГА, которая прочитала «Речную сонату» и сказала, что у неё для меня только два слова: «Рисуй обложку!»)) 

Даже точнее, я прожила всю прошлую неделю с чувством, что я писатель. Настоящий. Который пишет настоящие книги, которые получаются именно такими, как задумано. Герои, которых я сама не хочу бросать, о которых думаю. Офигенные диалоги, которые перечитываю...

В марафоне каждый месяц выбирают лучшую рецензию, поэтому прошу вас вот тут проголосовать за рецензию RhiSh. Были у меня другие прекрасные рецензии, причём тоже с марафона. Но не было ещё рецензий, которые вдохновили бы писать дальше и вызвали в голове несколько новых сцен.

П.С. RhiSh — это тебе

Из-под ног летела пыль и мелкие камушки. Трепетали редкие травинки. Человек в коричневом плаще ступал тяжело и размеренно, как будто хотел вдавить холм в землю. Невидимый груз весил достаточно, чтобы придавить простого человека к земле, заставить склонить голову, искривить губы в скорбной невозможности выразить словами то, что терзает душу. Но хранитель груза не был простым человеком. Говорить, правда, не хотелось. Он наговорился.

С вершины холма открылся вид на бездну зелени, ограниченную серой полосой каменистого берега бурной, в пенных вихрях, реки. Где-то восточнее, по правую руку, скрывалась в утренней дымке большая вода. Сзади, если обойти развалины сторожевой башни, будут луга и поля. Человек разглядывал башню, опушившуюся проросшим сквозь кладку кустарником и деревцами. Человек оглянулся, выискивая взглядом другие развалины, отмечавшие старую границу. Он вдруг резко присел на корточки, словно его притянуло к земле. Подхватил сухую ветку, расчертил что-то на земле, потёр старый шрам на щеке, который натягивал на его лицо вечную усмешку.

Вдруг замер, словно опомнился. Медленно встал, стёр ногой линии. В коротком движении головы и поджатых губах внимательный наблюдатель прочитал бы недовольство. Но некому было смотреть.

Человек поднял глаза к небу. Лишь бледный узкий отпечаток луны нарушал незапятнанную синеву.

— Илор, — прошептал человек и усмехнулся. — Я о тебе наслышан.

Он уселся на развалины стены, свесил ноги в шепчушую голосом ветра яркую бездну. Никаких линий. Никаких карт. Никаких планов. Хотя бы на мгновение. На час. На год. На жизнь. Он обещал себе время — сколько понадобится. Но был не в силах выполнить собственное обещание. Он мог позволить себе лишь короткую передышку, и без того растянутую, насколько возможно. Никто не поинтересовался, зачем он идёт пешком. Таких как он, не спрашивают. Теперь он сидел на вершине холма и спрашивал себя, зачем вообще идёт.

Раздражение не проходило, разрасталось в досаду. Разнылись сломанные несколько месяцев назад рёбра. Человек отстранённо наблюдал за собой, не анализировал, не строил догадки, не сооружал многослойные схемы предположений. Он открывал в себе новые чувства. Нет. Он открывал в себе чувства. Воину Лиги не позволено отвлекаться на игры ума. Но человек давно уже не был простым воином. Таким как он, запрещено чувствовать.

За досадой пришла обида и злость, которая заставила человека сжать кулаки до хруста. Он прикрыл глаза, вдохнул, задержал дыхание. Когда пожар утих, он открыл глаза, утопившие синеву неба в серо-стальной глубине. Запустив руку под плащ, он достал из внутреннего кармана чехол. Серебряная флейта сверкнула на солнце.

— Как там говорят — «Смотри, Илор»? Смотри, а лучше слушай. Я расскажу о себе.