О том, как кролик стал важнее дракона

Женщины и дети смотрели на Генри испуганно и настороженно. Он медленно вышел на середину поляны, положил на землю перед собой лук, снял со спины колчан и опустил его туда же. Выпрямился и встал, слегка разведя перед собой руки, чтобы показать, что больше у него ничего нет. Картину, правда, несколько портил конь Генри, выглядевший угрожающе и безо всякого оружия.

Кроме того, верхом по лесу передвигались только люди лендлордов, да еще наиболее удачливые мародеры, успевшие разжиться лошадьми. Обе категории не сильно отличались друг от друга манерой поведения и были, бесспорно, самыми опасными в лесу.

— Я не причиню вам вреда, — тихо произнес Генри. — Я вас не трону, — повторил он чуть громче.

Они молчали. Генри некоторое время постоял посреди поляны, чувствуя себя полным идиотом, потом раздраженно вздохнул, поднял лук и стрелы, отчего женщины испуганно подались назад, запрыгнул в седло и поехал прочь.

«Дуры, — подумал он зло. — Вот что, по их мнению, я собирался с ними сделать? Мелко нашинковать в качестве заготовок на зиму? Обобрать ввиду вопиющего отсутствия в моем гардеробе юбок? Или, может быть, изнасиловать всех трех разом? Или четырех? Дуры».

Генри вернулся на уже выбранное для ночлега место. Расседлал коня, который продолжал самодовольно фыркать, и улегся, подложив одну из сумок под голову. Во сне он продирался через густой ельник, чтобы спасти каких-то вздорных детей, но дети стали разбегаться по сторонам, и он уже не понимал, кого из них спасать в первую очередь. Постепенно лес превратился в огромный пустой замок. Генри знал, что в одной из комнат найдет Джоан, и открывал дверь за дверью. Но каждый раз за ними оказывался подвал, в котором его пытали, и Генри с ужасом захлопнул дверь обратно, не успев толком посмотреть, что же было внутри. Потом ему приходило в голову, что, возможно, где-то там в темноте подвала все-таки была Джоан, и Генри возвращался обратно и снова начинал открывать все двери подряд.

Он проснулся с тошнотворным ощущением отчаяния и бессилия. Хуже этого сна был только его постоянный кошмар, в котором она умирала, а он ничего не мог сделать. Генри долго лежал, глядя в сизое предрассветное небо. Потом резко поднялся — он заметил, что на поляне есть кто-то еще.

Это была одна из вчерашних дур — самая старшая, с сединой в волосах. Она пристально смотрела на него, и ему показалось, что за ее спиной маячат остальные.

— Мы пришли высказать свою благодарность, мой господин, — сказала она глубоким, плавным и величественным голосом.

«Невероятно», — подумал Генри, не сводя с них взгляда.

— Прими это от нас, — сказала она все с тем же достоинством, вышла вперед и положила на мокрую от росы траву что-то маленькое и бесформенное. Генри присмотрелся. В сумерках можно было разглядеть пару длинных ушей и четыре маленьких лапки.

«Кролик. Они поймали и принесли мне кролика. В знак благодарности».

Генри посмотрел на женщин. Вероятно, стоило улыбнуться. 

Но хотелось плакать.