Болото

Я написал этот рассказик году, наверное, в девяносто девятом, изрядно насмотревшись секретных материалов. Во многом, кроме финала, это реальное описание моей попытки сходить в поход. 

Ну вот как-то так:

Там – на болоте ужасно звенели комары. Не отвлекал  даже мучительный зуд от их укусов, покрывавших всё моё опухшее тело.

Было душно и сыро, и у меня был выбор: сдохнуть от жары, одевшись, или быть высосанным. Как настоящий казак я выбрал второе. Почему казак? Да потому, что казаки так казнили – привязывали голым на болоте и ждали пока комары сделают своё чёрное дело. 

Но это я что-то всё не о том. Эту легенду я слышал от многих людей, типа: пошли грибники в лес шли, шли (и… резиновый нашли), простите, от деревенского юмора не уберёгся, и нашли в самом глухом лесу колонну немецкую, пара грузовиков, танков – тоже не густо, ну и легковушка. Как водится, домой-то они вернулись, а вот место-то ужо найти так и не сподобились, а было то (каждый следующий год) прошлой весной. И теперь, глядя на вросшие в мох болотного острова боевые машины пятидесятилетней давности, я не верил своим залитым потом глазам. Всего их было шесть: впереди и несколько в стороне гордо возлежала вверх колёсами… ну не совсем колёсами, но тем местом, где они раньше были, легковушка, за ней врос в землю массивный грузовик, далее следовало три разномастных танка, и замыкал всё это величественное шествие брат-близнец первого грузовика. Куда они, ехать-то могли по болоту? Я три проклятых дня тащился из Любани ко Мге, и ни одной дороги, или просто крупного куска сухой земли, исключая эту, конечно. 

А как дело было-то: я, собственно говоря, купился на дешёвую пропаганду одного моего приятеля - мол, нет лучше способа отдохнуть, нежели единение с природой, достигаемое только в девственно чистом и нехоженом (держи карман шире) лесу Ленобласти. Все поры твоего тела открываются и закрываются, открываются и закрываются, во-во как комары покусают, так все поры откроются не закрыть ничем – комаротерапия, понимаешь, новое направление альтернативной мировой медицины. Мол, для достижения полного единения с природой, идти обязательно одному, ночевать под деревом, есть экологически чистые грибы ягоды и никакой ДЭТы. 

Как у меня отпуск в июле начался, купил с отпускных брезентовый противокомариный костюм, котелок, нож, и ещё всякого по мелочи, и поехал в лес. Самый большой лес начинается от Любани (милейший, кстати, городок - вокзал, церковь красивая, река Тигода в честь водки названа, камень к пятисотлетию города обратно же), и кончается во Мге, именно его я конечно и выбрал. Посмотреть на рельеф местности на купленной в туристическом магазине карте я догадался, но дело в том, что карты в нашей всеми глубоко любимой родине секретят, и издают совсем неправильными: чтоб врагам её – красавицу нашу – со спутника лишний раз фотографировать пришлось. Об этом досадном обстоятельстве я вспомнил только на второй день моего похода в никуда, потому как водостойкий компас по 30 р. шт. промок и отказался работать после первого же купания в болотной грязи. 

Итак, сойдя на архаичном вокзале, я направился в  сторону леса. Миновав мост, под которым от химкомбината несла свои мыльные воды неполноводная Тигода, я устремился по извивавшейся среди полей дороге к тёмной полоске деревьев на горизонте. Жара стояла немилосердная, но я как настоящий горожанин решил, что уж там-то будет прохладно, и преодолев десять километров без приключений, врезался в лес под взглядами изумлённых дачников, прогуливающихся по опушке в одних плавках. Там и правда оказалось несколько легче: лес здесь был чистый и светлый, между высоких, как колонны, осин росла трава по колено, тишина вокруг стояла невероятная, и непривычная моим городским ушам. Рыхло набитый безо всякой логики рюкзак больно бил меня по спине, но я героически игнорировал сей неприятный факт.

Кстати, прошу прощения, рюкзак этот оказался у меня вследствие преинтереснейшего стечения обстоятельств, иду я, значит, прямиком по Большой Пушкарской, а мне навстречу - два явных туриста на костылях – по паре на брата, они мне и говорят:

-Эй, парень, ты на природу ездишь?

-Не-а, – честно ответил я.

-Ну, на тебе тады рюкзачок, глядишь поедешь – пригодится, а не поедешь, кому другому отдашь.

Такая вот загадочная история.

Местность стала потихоньку понижаться, вместе с ней изменился и лес: огромные осины сменились на всё более и более скрючивающиеся ёлочки, тоскливо стоящие на своей единственной коленчатой ноге, покрытой серыми варикозами коры. Траву под ногами постепенно вытеснил, наползший на её место, влажный даже по этому времени серовато-зелёный мох. Именно здесь, мелькнула у меня мысль, и есть самая кондово-нетронутая природа, в самом деле: ну какой дачник в здравом уме заберётся в эдакую глушь и мерзость. Эти мои мысли были вскоре прерваны горой мусора, сложенной на куске земли с которой варварски ободрали мох. В одну кучу были свалены какие-то полиэтиленовые пакеты, ржавые вёдра, кастрюли, тряпки, старые покрышки, и венчала всё рама от велосипеда Салют, укреплённая на двух кольях, как на колёсах. Миновав этот мусорный памятник, я впервые призадумался об осмысленности моего путешествия, но, увы, трезвая мысль, придя, не застала меня дома. 

И вот в этот самый переломный момент моей истории мне аккурат посреди носа впился мелкий и злой комар. Я повёл себя так, как повёл бы себя любой из нас, прихлопнул его и забыл об этом. Минуту спустя вокруг меня скопилась целое облако желающих отведать моей кровушки, и мне пришлось изображать из себя Нео, хлопая себя сразу по трём местам. Было жарко (не меньше тридцати пяти) – надень курткупротивомоскитника и сдохни, сними её и обеспечь приток свежей крови местной популяции комаров.  

Тем временем местность продолжала понижаться, что знаменовалось громким хлюпаньем под ногами. Пару раз я видел змей, перед которыми испытывал инстинктивный страх сродни мучающей пожилых людей боязни сквозняков и всякого свежего воздуха.

Я вышел в гиблые топи. Здесь из ненадёжной поверхности желтоватого мха поднимались кочки, нашпигованные зелёной клюквой, и совсем уже задохлые деревца, поросшие жёстким покровом лишайников. Комаров здесь теснили, громко жужжавшие, неспешные толстые слепни. Первым признаком топи оказался внезапный сеанс грязелечения. Попросту, я ухнул в яму с ледяной болотной водой. Яма эта,  скорее всего, была отрыта подлыми дачниками, выбиравшими из неё торф. Вот вам и нехоженые просторы. Я  выбрался без проблем, ухватившись за корни, торчащие из её краёв, и близлежащий выворотень. Именно тогда я лишился компаса. Я-то, дурак, вместо того, чтобы повернуть назад, пошёл дальше, всё это начинало мне нравиться: самые настоящие опасные для жизни приключения.

Мой желудок явно требовал еды, но ягоды ещё не созрели, грибам появляться было ещё рано, а зверей в этой скромной юдоли имелся явный недостаток, кроме лягушек и змей конечно, но змею мне нечем было убить, а лягушкой сыт не будешь. 

Мне предстоял ещё долгий путь. Не найдя сухой земли, я шёл всю ночь под неверным светом полной, сырно-жёлтой луны. Лишь иногда останавливаясь на  относительно прочных кочках, я отдыхал, обливаясь потом в своём накомарнике. 

Однажды я слышал об энтомологе, содержавшем колонию комаров в буквальном смысле евших у него из рук. Тип этот советовал привыкнуть к их укусам и не обращать внимания. Не прокатывало.

От утопления в болоте меня спасли лишь остатки белых ночей: начало светать ещё до того как села луна; если бы в наших широтах самыми тёмными были предрассветные часы, то этого самого рассвета мне было бы не видать как своих ушей. 

Я впервые видел болотные огоньки, мигающие то близко, то далеко, словно кто-то, издеваясь над путником, манил его огнями несуществующего дома. Твёрдый и относительно сухой островок я нашёл только ближе к полудню – это была небольшая купа соснового леса. Я сделал большую ошибку, решив сначала разжечь костёр и пополнить запасы питья. На  болоте это не проблема, не правда ли? выкопай яму, и она быстро заполнится тёмной, но чистой водой, лучше конечно её кипятить, но на худой конец можно выпить и так. Правда, я бы вам рекомендовал в случае неудовлетворённости худым концом и наличия денежных средств обратится к урологам. 

Костёр я сложил, воды набрал, в котелке над ним повесил, и стал ждать, пока она закипит, и тут случилось страшное! Мимо моего костра проползла толстая, наглая и ничего на свете не боящаяся гадюка! Долго ли, коротко ли, но усталость свалила меня на мох, но, как я не пытался уснуть, сон не шёл ко мне. Дорогу ему преграждала липкая боязнь змей. Я пролежал без сна несколько часов, всё время ожидая, когда проползающая мимо по своим змейским делам гадина вцепится в моё сплошь искусанное тело, чего, естественно, не случилось. Лишь когда раскрасневшееся солнце присело к горизонту, и вахту у слепней приняли ещё не раскачавшиеся комары, я поднялся, потушил костёр, и, собравши манатки, пошёл. 

Я шёл около пяти часов, пока болото не озарил желтушный свет идущей на убыль луны. Островки, острова и даже островищи  попадались мне теперь регулярно. На одном из них я и забылся тяжёлым сном. Поднявшись, и решив бороться с терзавшим меня голодом, я развёл костёр на высохшем мхе. Устроив треногу и развесив котелок с предварительно набранной водой, я насытился холодной рыбой из банки и галетами. И тут мне срочно потребовалось справить нужду, это у меня от язвы – стоит поесть, и на тебе, бегом до унитаза. На моё счастье, туалетная бумага у меня была на дне рюкзака, и мне пришлось утащить его с собой. И тут, стоило мне присесть, как долбануло. Я, как был, повалился на мох и лежал там минут пять. Под моим костром оказался снаряд, или мина или ещё там чего, но явно военного времени и назначения. Так я лишился котелка - порядочная, знаете ли, потеря. Что ж, я встал, помылся тёмной, ледяной болотной водой, отряхнулся и пошёл дальше. 

Снова потянулись часы топи, кочки, хлипко сдерживаемые корнями травы и низеньких кустиков багульника с дурманно пахнущими, кожистыми листиками. Комары и слепни не оставляли меня, но я привык, и не обращая на них внимания, бил их скорее для порядка.

К вечеру я выбрался к вышеозначенной колонне – столь чуждой нашему глубоко патриотическому болоту. Поболтавшись вокруг и не обнаружив ровным счётом ничего интересного, я двинулся дальше. Теперь уже болото было лишь островками среди леса, прочерченного во всех направлениях глубокими, полными стоялой, торфяной воды канавами. Не найдя лучшего пути переправы, кроме как прыгнуть через канаву с шестом, я срубил подходящую ёлочку очистил от веток и, попробовав ей дно, с маленького разбега и большой дури прыгнул. Естественно оно было совсем не таким плотным, как мне вначале показалось, и, долетев до середины, мы с шестом начали стремительно погружаться в холодную воду. Подмоченный горьким опытом, я двинулся дальше. Лес заметно редел, что не могло меня не радовать. 

Внезапно я почувствовал укол сбоку на шее…

Тьма вокруг меня немного расступилась, пропуская тусклый луч света, шедший от почти полностью замазанного грязью окна. Руки и ноги мои были связаны, запястья ныли. Было холодно. Воздух был затхл и пах чем-то мерзким. Я попытался перевернуться, затёкшее тело отозвалось болью, словно сотни комаров вгрызлись в него. Мне стоило огромных усилий сесть. Темница моя была совсем невелика: три, примерно, на два метра. Я сидел у стены и пытался привести мысли в порядок. В этом мне помешала открывшаяся так некстати дверь. В квадрате мучительно яркого света обозначилась тёмная фигура. Мгновение казалось, что это статуя, но потом фигура заговорила:

- Очухался? Засранец… Молчишь? ну молчи, молчи.

Тюремщик подошёл ко мне,  распустил путы на ногах и помог подняться. Я закачался, но он поддержал.

- Не падать, – усмехнулся он, – пошли.

Пошли – это было громко сказано, ноги мои заплетались, и полдороги он меня просто волок. Коридор, по которому мы шли, был не светлее моёй камеры.  Пройдя по нему, мы оказались в хорошо освещённой клетушке, где собственно мы и находимся. Вы меня спросили, как я продавал родину, я спросил - какую? А вы ответили, что родина у нас одна, ну а потом, я что-то выпил, ну и вот…

Слушавший меня спокойно улыбался.

- Так значит, сидеть удобно?

- Ну, лучше, чем в камере. 

- Вот и славно.

- А можно, теперь я задам вопрос? 

- Задвай.

- А что вы тут делаете?

- Родину защищаем.

- А от кого?

- От таких вот полудурков, как ты! А эти два урода теперь сломанными ногами вряд ли отделаются.

А потом как-то без промежутка вокруг проявился зал ожидания и трясущий меня за плечо милиционер.