Слово Мастеру: Чингиз Айтматов (12 декабря 1928 — 10 июня 2008)
Автор: Анастасия Ладанаускене
Чингиз Торекулович Айтматов
Классик, для которого русский и киргизский языки были как два крыла для птицы
Цитаты
Писательство — это душевная потребность, которая ищет возможности сказать нечто.
Идеи есть всегда. Другое дело, что воплощение этих идей в реальность требует умственного труда и человекочасов. Литература — каторжный труд, и это отнюдь не попытка возвысить свою участь, и, тем более, не жалоба. Стать известным — легко, но выдержать испытание временем — труднее всего.
Помимо написанных произведений, писатель — носитель и генератор десятков, сотен, а то и тысяч микро- и макроидей. Каждый писатель обречён на то, чтобы чего-нибудь не завершить.
О детстве, опыте городской и сельской жизни
Я рос в аиле. И мне кажется, что детство в селении богаче. Хотя оно должно непременно перемежаться глубокими прослойками городской жизни. Необходимо в какие-то периоды жизни общение с цивилизацией. Город даёт современность мышления. Опыт городской жизни — главный для современного человека. И всё-таки это великолепно, если человек вырастает на лоне природы, с людьми, живущими среди природы, на земле, рядом с травами, реками, лесами, животными. Вторая составляющая — это клубок городской жизни, где сосредоточено всё, что создал искусственно человеческий интеллект. И поэтому, чтобы человек был современным, ему, я повторю, необходимо общение с городом, так же, как для городского ребёнка благотворны выезды на природу. Я знаю детей, которые выросли только в городских условиях — они в чём-то ущербны. И я знаю тех, кто вырос на природе — им не хватает городского интеллекта.
И всё же я считаю, возможно ошибочно, появиться уникальному художнику из городской среды довольно трудно. Потому что он должен иметь отличительную черту детства. Иначе он не сможет удивить свежестью взгляда. Я к этому прихожу из своего личного опыта. Безусловно, детство наложило на меня сильный отпечаток, и я благодарен судьбе за то, что рос в очень интересное время. Я жил в аиле Шекер, казалось, в патриархальной среде, но в то время уже появились колхозы, внедрялся советский образ жизни. Но лучшее, что оставалось от прежней жизни, я застал.
Въезд в Шекер. «Дорога в мир начинается с села». Фото Елены Ефимовой
Моя бабка — умная, много знающая, чуткая, и мастерица, и сказительница, она помогала мне поэтически видеть мир, понимать прекрасное. Её сказки, песни, предания, которые она знала, тот круг людей, с которым она общалась — всё это, безусловно, повлияло.
Взрослые должны больше времени проводить с детьми. Тогда не было обычая отделять детей от взрослых, от их взрослой жизни. Я помню, как утром она с улыбкой сообщала, что у такой-то соседки сноха родила, и я не удивлялся, что должен быстро встать, умыться и пойти туда с ней поздравить. И ведь не просто прийти и поздравить, это был скорее повод для встречи, для того, чтобы устроить издавна идущие церемонии со старыми присказками. Ведь рождение ребёнка есть высшее проявление жизни.
Сейчас это частное событие в семье, а тогда — повод для ликования, большой праздник. И дети присутствовали на нём. И никто им не говорил, что малыша нашли в речке или на огороде. Этого не хватает в современной жизни. Сейчас дети мало участвуют во взрослой жизни. Они веселятся в детском саду, поют ничего не значащие, гладкие, отшлифованные песни. А тогда детей не оберегали и от жестокостей. Они были полноценными членами этого общества. Ни одно важное событие без детей не обходилось. Воспитателями ребёнка худо-бедно были и родители, и деды, и бабки, тогда не подвергалось сомнению: а нужно ли бабку допускать к воспитанию ребёнка. Это было естественным. Поэтому детство при неунифицированном образе жизни имело своеобразие в разных местностях и селениях. И это позволяло развиваться ребёнку более глубоко в художественном отношении.
О первых опытах творчества
...Бабушка. Она у меня была потрясающей сказочницей. Я слушал сказки с утра до ночи: тогда ведь не было ни телевизора, ни приёмника. А потом она просила меня пересказать сказку ей. А когда я выдумывал что-то своё, очень хвалила меня: гладила по голове, давала что-нибудь вкусное съесть. Так что писательский тренинг у меня с детства есть. Это уже потом, будучи взрослым, я понял, что все сказки бабушка сама сочиняла.
«Пиши, когда не можешь не писать» и «Ни дня без строчки»
Лично я придерживаюсь первого высказывания. Вернее, мне просто не удаётся писать каждый день. А второй принцип становится верным, когда уже начинаю писать. Вот тогда надо работать изо дня в день. Я по своему опыту знаю, что если откладываешь начатое, то многое теряешь, что-то забывается.
О влиянии литературы
Конечно, литература не может перевернуть мир, но она может влиять на каждого отдельного читателя и может воспитывать его.
Мы часто сталкиваемся с такими вопросами: а чему учит ваша книга? Та, мол, учит, а ваша — нет. Нет, учит! Но по-другому, и, может быть, не сразу видны результаты, зато влияние глубже и длительней сила воздействия.
Об известности
Может быть, секрет заключается в мифологичности моего творчества. Легенды, баллады, сказания оказали на меня огромное влияние. Для меня это богатейший источник материала. Я пытаюсь внедрить их в современный контекст. Получается актуальная история.
Это ведь только кажется, что современный мир оставил далеко за обочиной все мифы. Я не хочу, чтобы о них думали, что это архаизмы. Мифы просто надо умело использовать. Манкурты — это ведь тоже легенда прошлого. Тем не менее недавно <…> состоялась премьера музыкальной постановки «Плач матери манкурта». А в Чили, как мне недавно рассказали, есть всего два слова, которые так и остаются непереведёнными с русского. Ими так и пользуются в русской транскрипции. Это «спутник» и «манкурт». Я был очень горд, что манкурт сравнили с величайшим изобретением человечества.
Иллюстрация из книги «И дольше века длится день». Художник Ольга Биантовская (1984)
О чувстве юмора
Увы, его нет. Юмора мне не хватает, и это я всегда чувствую. Очень завидую людям, воспринимающим жизнь юмористически и умеющим писать с юмором. Конечно, это не значит, что я его не понимаю. Я чувствую юмор. Люблю посмеяться. Люблю читать юмористические рассказы. Но сказать, что с юмором у меня лады, я не могу, сам я не расположен к нему. Но людьми с юмором восхищаюсь, это особый дар. А сам — мрачноват. У меня трагедийное ощущение жизни. И... я не знаю, как с собой бороться.
О духовности
Духовность падает во всём мире. Я думаю, это сказывается влияние Запада. Вернее, того духа прагматизма и индивидуализма, который процветает. Там человек прежде всего думает о своей выгоде и о своём удобстве. Всё остальное для него ушло на второй план. Поэтому-то и театр, и литература, и кино — всё выродилось и обесценилось. Искусство утратило свои традиции и не нашло пока новых. Я по крайней мере не вижу, чтобы создавалось что-то принципиально новое. Есть много амбициозных личностей, которые заявляют, что они их создают, но я ничего всё равно не вижу. В конце концов это приведёт к какому-то выходу — ведь бесконечно долго не может продолжаться. Будем надеяться, что хаос породит что-то новое. Я думаю, что так в конце концов и произойдёт.
О любви
Без любви не может быть будущего у человека. Любовь — основа жизни. Не будет любви — не будет связанных с нею страстей. И жизнь человека станет опустошённой. И потом, не будет любви — не будет детей, фактора, связующего нас с будущим. Всё, что дано природой, звёздами, Космосом — любовь в себя включает. Любовь — это симфония, точнее, мировая симфония.
Граффити Эльнура Исакова
Из произведений
Когда человек в горе, за каждым словом его — десять невысказанных. («Тополёк мой в красной косынке», 1961)
Говорят, что друзья познаются в несчастье, а по-моему, и в счастье они тоже познаются. («Тополёк мой в красной косынке», 1961)
Есть, оказывается, у каждого слова своё время, когда оно ковкое, как раскалённое железо, а если упустишь время — слово остывает, каменеет и лежит на душе тягостным грузом, от которого не так-то просто освободиться. («Материнское поле», 1963)
Добро не лежит на дороге, его случайно не подберёшь. Добру человек у человека учится. («Материнское поле», 1963)
Половина жизни проходит в мечтах, потому, может быть, и сладка она так, жизнь. Быть может, потому и дорога она, что не всё сбывается, о чём мечтаешь… («Прощай, Гюльсары!», 1966)
Многие умирают не столько от болезней, сколько от неуёмной, съедающей их вечной страсти — выдать себя за большее, чем они есть. («Белый пароход», 1970)
Добро отберут у тебя — не пропадёшь, выживешь. А душа останется потоптанной, этого ничем не загладишь («Буранный полустанок» / «И дольше века длится день», 1980)
В этом красота разумного бытия — изо дня в день всё выше восходить по нескончаемым ступеням к сияющему совершенству духа. Тяжелее всего человеку быть человеком изо дня в день. («Плаха», 1986)
Родину невозможно унести, можно унести только тоску, если бы родину можно было перетаскивать с собой, как мешок, то цена ей была бы грош. («Плаха», 1986)
Думалось ему иной раз, что музыка дана людям в компенсацию трагической краткости человеческого века. Когда человек слушает музыку, погружается в неё, он вступает в надличностную категорию времени, он включается в течение бесконечности, и жизнь его удлиняется, продлевается в соприкосновении с вечностью, возможно, на десятилетия, столетия и более того, но продлевается не в линейном измерении, а в измерении, природа которого ещё не раскрыта. («Тавро Кассандры», 1994)
Творить можно словом. Да, да. На то нам и дано свыше слово. Всё, что происходит в нас и с нами, вершится через слово. И всё, что рукотворно, в конечном счетё — это реализация слова. Мост через реку — вначале это было словом. Я больше скажу, слово — потенциал вечности, заключённый в нас. Мы умираем, но слово остаётся. И потому оно — Бог. Вот и мечемся мы в слове, в словах — то на крыльях летим в бесконечность, то под уздцы неизбежности ведомы словом, как мулы… («Тавро Кассандры», 1994)
***
***