Каменная Вода. Наконец-то 18+

О, милосердный Дарух!

Как эта женщина осмелилась войти в алачугу к мужчине?!

Как теперь избежать толков?! Как сохранить её честь, если сама она не способна на это?!

Хальга тоже замерла, сидя на коленях рядом и смотря на него. Бледное лицо с гулящими на коже отсветами костра, казалось неживым. Лишь глаза горели необъяснимым пламенем.

Ашират облизал пересохшие губы, ещё не зная, что сказать ей, и боясь, что любое сказанное слово окажется либо лишним, либо опасным.

Но несносная женщина снова решила по своему!

Мгновенно тонкие пальцы упали на его губы, словно скрепляя высшей печатью молчания. Ашират попытался приподняться, но Хальга переставила колено дальше, решительно осёдлывая его. И властно положила ладони ему на плечи. Прижала к земле и на миг замерла, смотря сверху.

Ашират вздрогнул, осознавая себя беспомощным. Не руки связаны, не мышца оскудела, не хребет сломан, нет! Но шевельнуться под этими узкими сухими ладошками он не смел. А под упругими бёдрами женщины, теплом и предвосхищением влаги охватившими его, мгновенно запылало вожделение. Горячим зудом возбуждённой плоти обдало пах.

Застыл, как заворожённый. Сердце бешено забилось в груди.

Хальга медленно отняла ладони от его плеч, и, не сводя с него взгляда, потянулась и выгнулась, распахивая на себе жилет. Сбросила его за спину, и тут же взялась за рубашку, яростно стягивая её с тела. Когда шелковая ткань поплыла наверх, через голову, на миг связывая руки, у Аширата мелькнула постыдная мысль, что можно успеть схватить воительницу за локти и остановить… И может быть этим спасти её честь и жизнь… Но спустя один удар сердца шёлк прошёл через соски, отпуская упругую грудь на свободу, и он ничего не сделал…

Белоснежная нагота словно запорошила сознание, погрузила в сон наяву. Такой же счастливый. И такой же предвосхищающий беду…

Хальга рванула с хвоста волос тесёмку и десятки мелких косиц упали на плечи, рассыпавшись белоснежными колосьями, горящими в отсветах рыжими искрами.

И тут же, словно догоняя их свободное движение вниз, она ринулась к его лицу. Губами полоснула по губам – как ударила! Столь жёстко, будто не человек – статуя поцеловала. Потянулась к его вороту, пытаясь расстегнуть рубаху. Но меккерянская одежда – не самритским чета, сложна и путана. И, зарычав сквозь стиснутые зубы, Хальга рванула ворот, безжалостно с мясом вырывая пуговицы.

Ашират попытался нежно отстранить от себя самритку. Зачем рвать одежду, если он и сам готов сбросить с себя тряпки?

Но Хальга, зарычав, резко выпрямилась и снова ударила ладонями в его плечи, прижимая к земле, и стискивая бёдрами так, что он чуть не задохнулся от заколотившегося бешенным пульсом в паху желания!

И смотрела сверху вниз, смотрела. Такая яростная, такая бледная!

Он внял её запрету и снова замер. Лишь судорожно вздохнул - от женщины веяло таким желанием, что у него не оставалось и шанса удержаться от соблазна. Сознание заволакивало густым туманом, мысль терялась в его клубах. А всё громче, всё требовательнее взывало к действиям тело, наливающееся силой и страстью.

Хальга обнажила его грудь, исступленно разодрав дорогую шелковую сорочку, и припала губами к грудине. Заплясала поцелуями по коже, со стоном ведя головой из стороны в сторону и медленно сползая всем телом ниже, к ногам, и руками растягивая на нём одежду, разрывая ткань и открывая для своей страсти дорогу всё ниже, ниже.

Но когда в руках женщины лопнул подол нательной сорочки и одеревеневшие сухие губы воительницы по косой побежали ниже талии, Ашират втянул воздух сквозь ноздри, сгоняя туман в голове. Это было слишком! Такое нарушение чести для женщины! Она сама после не сможет жить, если вот так… так… если…