Немного текста

От собственного безрассудства лихорадит. От собственного решения жарко и душно, и одновременно же зябко и холодно. Вспоминаются слова Тени. «Ну раз согласен, утром жди вызова. Не будем зря тянуть время».

Всех глав Гильдий когда-то представляли двору. Но никто никогда не рвался на Эрмэ по доброй воле. Тем более, не смел чего-либо просить. Кто-то живым назад не возвращался.  Отец, пожалуй, был единственным исключением…

И никто не рассказывал ему до этого что же такое – Эрмэ. Да и отец помалкивал. «Душный мир», - так однажды сказал ему Атом. Впрочем, Атом и тот старался избегать таких тем и больше помалкивать.

Об Империи вообще старались не говорить. И нужно было быть сумасшедшим – нарываться на аудиенцию. А он, дурак, нарывается. 

«Вот сдались тебе, Гайдуни Элхас, эти черепа и черепки. Трясешься над ними, словно они тебе дороже Гильдии. Дороже жизни». 

А, может, и правда дороже? Может, и впрямь, его жизнь без этого ничего не стоит?

Он несколько часов после визита к главе Иллнуанари кружит по городу – ужинает в пафосном местечке для избранных, по пути заглядывает в клуб, где раньше проводил немыслимо много времени, смотрит на бильярдные столы, усмехается – на что он тратил время. От игры он отказывается – чувствует как дрожат руки, принимает соболезнования от тех, с кем когда-то проводил время. Пьет – словно слова соболезнований могут утешить боль, словно крепкий алкоголь может заставить забыться.

Он пытается понять – почему тот образ жизни был для него когда-то так привычен и сладок. Чем оно его манило? Ну чем? Понятно же, у его отпуска на Дэрэйнау был куда более яркий, насыщенный вкус. Там он был совершенно живым. Здесь же – в этой пафосной атмосфере можно было только закиснуть.

«Надо бросать все –думается ему. – Бросать все и ехать домой, хотя бы выспаться». Но отчего-то вместо этого он соглашается с предложением одного из недорослей – бывших своих друзей – заглянуть «по пути» в бордель. И он сам не знает почему – может всего лишь хочет увериться, что в той беседе с Атомом на корабле  при возвращении не был уж так неправ в своих доводах.  А возможный скандал… его все равно не избежать, так какая разница?

Бордель – дорогое респектабельное заведение. Он не раз тут бывал. И один и с друзьями. Обстановка – привычно-роскошна. Дорогие ковры, зеркала в золоченых рамах, прекрасные статуи в углублениях ниш. Редкие благовония в курительницах. Воздух напоен ароматом весны – чуть сладковатым, чуть горьким.  Полуобнаженные девочки лет двенадцати подают кофе и сигареты. Кланяются низко – куда ниже чем раньше. 

Хозяйка заведения – роскошная зрелая женщина в алом, увешанная золотом от макушки до пят – не заставляет себя ждать. Появляется на пороге, не успевает он даже раскурить сигарету. Кланяется ему низко, улыбается – как до этого еще не улыбалась. Все же не так часто появляются в подобных заведениях владельцы Гильдий – вроде как не по статусу. Это большая честь для ее скромного заведения. Очень. Просто огромная. В заведение совсем недавно поступила новая партия жриц любви. Есть совершенно удивительные предложения. Пара девочек – близняшек. Они невероятно красивы. Еще неиспорченные. Глупенькие, не знающие этикета, но право слово, они восхитительны.  А, может господин Гайдуни Элхас желает мальчика? Раньше, конечно, она не смела и предлагать. Господин Хаттами когда-то через своих людей до нее донес – он не желает, чтобы его сын погряз в таком, и если только она пойдет против его воли – ей наденут мешок на голову и утопят в заливе. Но ведь Хаттами уже нет, а услужить новому владельцу Гильдии – для нее святая обязанность.

Она улыбается, масляно сверкают  глазенки, и улыбка как у акулы. Словно она в предвкушении уже считает деньги. Сколько он же их здесь оставил? А хозяйка уже низко кланяясь и не переставая улыбаться  отступает к двери, исчезает, как-то по-своему истолковав его молчание и усмешки, то как, ошеломленный, он пускает дым в потолок…

Свежий весенний, чуть сладковатый цветочный аромат кажется уже невыносимо удушливым. Хочется встать и уйти. И зачем он вообще сегодня сюда приехал? Он тушит в пепельнице в виде цветка сигарету, делает глоток кофе и поднимается на ноги. Делает шаг к выходу – мечтая поскорее уйти. Сбежать из этого притона хочется невыносимо. И домой, домой, под душ и спать… Но уйти он не успевает. 

На пороге – хозяйка. И рядом с ней мальчишка лет восьми или девяти – худенький, словно бродячий котенок и совершенно нагой. У него светлая кожа. Черные блестящие волосы, длинные, до лопаток, завиваются в кольца у самых кончиков. Чистое личико, плотно сжатые пухлые губы и только в черных огромных глазах, опушенных длинными загнутыми ресницами – какой-то первобытный, немыслимый ужас. Так смотрят на выпрыгнувшего на тропу из джунглей тигра. Так смотрят на несущуюся на тебя, неотвратимую, смерть.

И совершенно невыносимо слушать, как акула - хозяйка расхваливает свой живой товар и смотреть в эти глаза. Не так страшно смотреть в бездну, как здесь и сейчас – на этого ребенка. А отвернуться он не может, как и жалеть, что не успел раньше уйти.

 «Господин Элхас может делать с мальчиком что пожелает. И не беспокоиться ни о чем. И это – подарок ему от заведения».

Гнев плотной холодной водой захлестывает его с головой. И бешеная, лютая злоба пылает под внешней безмятежностью его лица. Если бы можно было взглядом сжигать – он бы ее испепелил.

Вспоминается вдруг – не к месту и не ко времени свой диалог с Эль-Эмрана – как на Рэне еще предлагал тому остыть, снять проститутку, как зубоскалил о рыжем его пилоте, словно сорока, подхватив сплетню. Дурак! Вспоминаются слова Арвида: «по-твоему лучше оставить сына в борделе?» А лицо жжет и колет – так ощущается стыд.  

Он снимает со своих плеч куртку, накидывая ее на мальчишку, закутывает его в плотный белый ирнуальский шелк, подхватывает на руки. Молча обходит хозяйку, направляясь к выходу. 

Душно, Дали небесные, как же душно… Как же противно – от всего что окружает, и от самого себя. «Не бойся, – говорит он на ходу прямо в ухо ребенка, - слышишь, не бойся. Все самое страшное позади. Я не отдам тебя ей обратно».  И не понять, верят ему или нет… Мальчишка жмурится, и кажется, что даже дышит еще через раз. И только сильная нервная дрожь колотит маленькое тело, свидетельствуя – ребенок жив, но ничуть не спокоен.

А он идет, он бежит от этих, давящих на него стен, от бывших приятелей, что остались с намерением неплохо провести время. Он бежит – от прошлого самого себя, почему-то вдруг отчетливо, как никогда ранее понимая – не страшно лететь на Эрмэ. Не страшно говорить с Императором. Не страшно спорить и отстаивать то, что должен. Страшно было другое.Страшно, если бы никогда не прозвучала в его жизни фраза «о чем ты мечтаешь, Гайдуни Элхас?» Страшно, если бы он так и переплывал изо дня в день, не остановившись и не задумавшись. Никогда так и не став собой. Не выстроив приоритеты.

И всю дорогу до дома, он держит мальчишку на руках, не обращая внимания на удивленные взгляды охранников и пилота. 

Никогда ранее он не сбегал из борделя так быстро. Никогда раньше – вот так. В голове – сотни мыслей и ни одной цензурной. И так до самого конца полета. 

Он несет мальчишку в дом. Сам. На руках. По широкой мраморной лестнице, чувствуя себя так, словно украв добычу у стаи шакалов. На губах – усмешка. Лицо словно перекосило. 

Войдя в дом он видит озабоченное лицо дворецкого. 

— Господин Элхас, Олай Атом вас ждет. Давно. Он в большом кабинете. И, кажется, он недоволен…

Кивнув, передать ребенка в руки слуги. 

— Хорошо, я понял. Передайте, я скоро приду. Мальчика разместите где-нибудь в доме. Да хоть в моих прежних покоях. Накормите, намойте. Пусть его осмотрит врач. Считайте, у меня появился воспитанник. И постарайтесь его не пугать. 

— Да где ж вы его взяли? 

— Подарили, - нехорошо усмехается Гай. – По старой памяти хотел развлечься в борделе. И вот… Отдохнул, называется. 

Он поднимается к себе – в бывшие отцовы, ныне свои покои. Заглянув в ванную умывается ледяной водой. Смотрит в зеркало. Видок у него еще тот. Глаза – бешеные. Больные и бешеные.  

Быстро переодевшись в свежее, он спешит в кабинет. Негоже заставлять старика ждать. 

— Добрый вечер, дядюшка, - говорит он и осекается. 

— Что ты творишь? – буквально шипит Олай. – Не успели похоронить Хаттами, а ты…

— А я? – он не выдерживает, срывается, иронично заламывая бровь. 

Занимает место отца у стола, давая команду запереть двери и активировать систему антипрослушки – не хватало еще чтобы челядь слышала как он ругается с Атомом.

— Что за визиты к главе Иллнуанари? – спрашивает Атом. 

— Вынужденный визит, - холодно отвечает Гай. – Так же могу сказать, что по результату этого  визита, в  Совет Гильдий должен поступить вызов. Наш спор с Да-Деганом могут разрешить лишь на Эрмэ.

От души выругавшись Олай Атом достает из кармана конверт, бросает его на стол перед Гайдуни. 

— С Хозяевами Эрмэ не спорят, - говорит он. – Но знал бы я, что ты сам полезешь на рожон…

— Да-да-да, - усмехается Гай. – Меня к серьезным делам подпускать нельзя. Но если не меня – то кого же?  Кстати, как себя чувствует матушка?

— Мог бы и заехать, а не по борделям шарахаться, - отвечает Олай. Открывает новостную ленту, демонстрируя Гаю десятки статей. Говорит: - Больше я твои «шалости» покрывать не собираюсь. Ни сегодня, ни впредь. Нагулялся, кот? Жри теперь. А только вчера…

Гай трет виски, смотрит на закипающего от злости Главу Совета совершенно спокойно.

— А вот это кстати, - замечает он. – Очень кстати. Знаешь, дорогой дядюшка, я давно хотел спросить, планы совета  обратиться за помощью в Лигу все еще действительны? Ну, как крайний случай?  Если да, то могу обратить ваше внимание на то, что мы все весьма близки к фиаско. Суперпорт из наших лапок уплыл.  Думаю, это вы понимаете. А что мы всей Раст-эн-Хейм можем предложить Лиге за ее помощь? Кучу социальных проблем? Нестабильность? Может, Лигу очаруют наши милые законы, которые допускают работорговлю? Я уж молчу об эксплуатации несовершеннолетних в секс-индустрии. Я очень рад, что вы видели, какой подарок мне преподнесли. Мальчишке едва ли есть девять лет.  И мне предложили  с ним поразвлечься, как только взбредет в голову.  Я должен был его там оставить? Чтобы если не я с ним позабавился, то кто-то другой?

— Всех ты не спасешь, Гайдуни Элхас…

— А об этом мы поговорим после моего возвращения с Эрмэ. Но и этого ребенка я в борделе оставить не мог. Закрыть глаза и сделать вид, что ничего особенного не происходит, это не в моем стиле. 

— Ты нарываешься на неприятности…

— Даже более чем. Вы хотите, чтобы я объяснился. Извольте. На Дэрэйнау найдено древнейшее поселение сапиенсов в Галактике. Я ездил просить Да-Дегана ввести мораторий на разработку месторождения, которое находится там же, где и поселение. Он мне отказал. Потому что сделать это – нарушить приказ Императора. И я еду на Эрмэ просить. Просить Императора. Сохранить для нас то, чем  мы сможем возместить Лиге хоть часть созданных социумом Раст-эн-Хейм проблем, если нам  таки придетсяпросить у Лиги покровительства и защиты. И Дали Небесные, если вы всерьез еще рассчитываете идти к лигийцам на поклон, ужесточите законодательство в том, что касается защиты несовершеннолетних. Пора ставить вне закона и сексуальную эксплуатацию несовершеннолетних, и калечить детей, используя их органы для трансплантации. Лично я, дурак и повеса, не знаю, с какой рожей можно просить у лигийцев помощи, зная, что от нас им лишь головная боль. И зная, что мы в их глазах – всего лишь подлые совершенно аморальные дикари. 

— Гай! Мы не можем себе позволить…

— Двадцатипроцентное снижение податей на пять лет для всех Гильдий, которое Да-Деган вытряс с эрмийцев – это «нет ресурсов»? Или это показатель того, что ни у кого из вас нет никакого желания что-то менять? Дядюшка, я вас прошу. Я умоляю хотя бы поставить данный вопрос на повестку дня, к тому времени как я вернусь с Эрмэ. 

— Ты можешь и не вернуться.

— А вот хоронить меня раньше времени тоже не нужно. 

 ***

Он обходит напоследок весь дом, отдает последние распоряжения, прощается с сестрами... В порту ждет корабль. Роскошная яхта владельца «Иллнуанари». Он усмехается, вспомнив письмо – ему приказано прибыть в определенный день, к определенному времени.

В порт он прибывает загодя. С собой – минимум вещей – в небольшом чемоданчике артефакты и документы. И все. 

Охрана остается в порту. Он поднимается по трапу, отмечая мертвенное неживое выражение лиц встречающего его экипажа. На несколько секунд это сбивает его с толку, потом приходит понимание – модификанты. Экипаж укомплектован модификантами.

И кажется, ждали только его. Во всяком случае, стоило расположиться в отведенной ему каюте, как заработали двигатели. Он сжимает губы, падает на кровать. Все. Пути назад нет. Теперь только вперед. А впереди очередной прыжок через огненный обруч.

Вспоминаются последние, до предела наполненные событиями сутки – начиная от визита на остров к главе Иллнуанари и заканчивая последними минутами до  полета. Вся та шумиха и суета. Вспоминается, как после короткого разговора с Олаем Атомом он сам идет к начальнику безопасности Гильдии. Недавний счастливый новобрачный уже в курсе раздутой прессой шумихи, и поэтому хмур. Слишком хорошо понимает – репутация Гайдуни Элхаса, да и всей Гильдии вот-вот пойдет под откос. Сопровождавшие Гайдуни телохранители уже разжалованы. 

Гай мотает головой, слушая его доклад.

— Все можно исправить, - говорит, перебивая. – Нужно достать записи с камер наблюдения этого вертепа за сегодняшний вечер. Все, в чем я замешан – сигарета и пара глотков кофе. Записи достать и опубликовать. И после этого – организуйте интервью с каким-нибудь солидным новостным порталом. Из этой ситуации не просто можно выйти без потерь. Ситуацию можно обратить себе на пользу. 

Безопасник хмурится, но кивает. И уже в тот момент Гай понимает – этот костьми ляжет, но что приказано – выполнит. Записи ложатся на его стол уже через два часа. Через три – он просматривает их в окружении владельцев солиднейших новостных порталов. И это событие так же транслируется по всем каналам Раст-эн-Хейм. Весь Торговый Союз любуется на ошеломленное и гневное лицо господина Гайдуни Элхаса, которому, подсовывая ребенка для утех, хозяйка борделя предлагает ни в чем себя не ограничивать.

Впрочем, начальник безопасности «Оллами» делает даже больше того, что Гай у него просил. Еще до утра разражается еще один скандал. Выясняется и документально подтверждается, многие из владельцев веселых домов скупают свой товар в обход обычных, закрепленных законодательно процедур, предоставляющих приоритет в покупках различным школам и академиям, позволяя отобрать наиболее способных, выкупив их для последующего обучения – и дав возможность выпускникам заплатить все долги и выбравшись с самого дна, однажды вновь получить права гражданина. Многие из работорговцев нарушают закон – либо за малую мзду, либо за мзду покрупнее, в первую очередь по теневым схемам продавая наиболее симпатичных детей в веселые заведения. И как ни странно, лишь «Иллнуанари» с недавних пор строжайше следует всем прописанным правилам.

Олаю Атому приходится раздавать интервью. И Гаю заметно - Атом не просто разозлен. Глава Совета Гильдий попросту в бешенстве, хотя держится хорошо. Но не понять какое пламя бушует под как обычно сдержанным и слегка озадаченным видом может лишь тот, кто Олая Атома просто не знает.

Старик связывается с Гаем за час до отлета. И неожиданно хорошо улыбается. «От борзой щенок, - говорит он, - выкрутил таки руки старому волку. Твоя взяла. Я поставлю вопрос на ближайшем собрании Совета. С этим действительно давно нужно было что-то делать. Удачной поездки, Гай. Главное – возвращайся».