Немного текста

Волны неспешно набегали на берег, отступали назад с тихим шелестом; казалось – море вздыхает и шепчет, что-то хочет, но не решается сказать.

Вода у берега была хрустальной прозрачности, у горизонта сияла синим стеклом, укрытая небесной, бесконечной, бездонной синевой.  И казалось, не живым среди странного мира он бродит: казалось, неведомая сила поймала – и внесла, вдавила вовнутрь поющего синего камня, когда-то на несколько минут оказавшегося в его руках.

И казалось, светлые сполохи на его поверхности – рассветы и закаты, грозы, молочные реки, текущие в хрустальный океан. А густеющая чернота  приходит, когда внезапно обрывается свет в зените, погружая мир в полную темноту. Беззвездные, безлунные небеса, как толща каменного свода пещеры – ни искорки света. Ночи… в ночи только накатывающиеся на берег волны излучают слабый, призрачный свет, да когда хочется куда-то брести, невесть откуда взмывает тусклый шар – светляк, сгусток холодной плазмы, что вьется вокруг ног, как собачонка, освещая путь.

А куда идти? Остров невелик, весь исхожен, все дороги ведут к дому, словно по волшебству созданному для него. Больше не манило куда-то за дали полуденное марево дрожавшего над землей перегретого воздуха, не мерещились Ирдал, Эдна, друзья.Мироздание словно решило не играть больше с ним ни в шахматы, ни в поддавки, ни издеваться, ни мучить.

Он искал, конечно же, место, где  тонкий песок утянул вниз скафандры. Искал Арвида. Сам не знал, почему делает это. Где-то в глубине  искоркой мерцало знание – не нужно уходить и спешить не нужно. Это ни на что не повлияет.

И только воспоминания скрашивали бытие, настолько яркие, что иногда казалось, что он выпадает из странного этого мира прямиком в прошлое – в теплые руки матери, в крепкие объятья отца, или в маленький дом на окраине Амалгиры – к воспитателю, к Дагги. Вспоминал, а казалось в реальности, в настоящем становился тем мальчишкой, что завороженно слушал сказки о звездных бродягах.

И когда, плавая в этих грезах, он ловил на себе внимательный взгляд Да-Дегана – на душе становилось теплее, как и в моменты, когда большая ладонь ловила его маленькую руку.

«Дагги, а Бродяги, это ведь сказка? Вымысел? Это – мечта?» Воспитатель смеялся, брал его на руки или кружил, хохоча. «Мечта, мой мальчик, мечта», но в голосе звучала грусть. А глаза – Да-Деган всегда отводил глаза, стоило только спросить.

Но однажды, набравшись смелости он, мальчишка, сопливый щенок, спросил, словно сам себе подкинул мысль из нынешнего нигде-никогда: «Ты уверен, что это не сказка?» И услышал тяжелый выдох, и слова: «это не сказка».

И как обычно потом его схватили в охапку, но не закружили – прижали к себе, словно боясь потерять…

«Мальчик мой»,«моя драгоценность», - как иронично звучали эти обращения, как смеялись глаза Да-Дегана, когда он называл его так. И казалось, воспитатель говорил невсерьез. В этом мире вдруг пришло понимание – только казалось.