Энтис: весна (финал)

– Начало здесь –

      – Я сказал, – произнёс Энтис бесстрастно. – Вызов принят. Если не возьмёшь его назад, жду завтра здесь на рассвете.

      Усмешка стала ещё более жёсткой и ядовитой. Джер Ситтин церемонно кивнул – движение и даже взмах ресниц дышали издёвкой – и ушёл, широко шагая. Зрители поедали их глазами, затаив дыхание: казалось, тут собралась добрая половина замка, включая детей, мастеров и служителей. Энтис распрямил плечи и с вызовом откинул голову назад, хотя если бы мог, он бы стал невидимым.

      – Крис… не надо. Я приду сам. Ты же не хочешь… И я принял вызов.

      – Тебе тоже повторить дважды, что я намерен делать? Всё. Не хочу обсуждать.

      И развернувшись, ушёл тоже – медленно, невозмутимо, сохраняя на лице маску холода и покоя – пока не оказался в лифте один, и тут выученные у конюхов ругательства полились сами, яростным шёпотом и рычанием, а глаза щипало, но он всё это остановил – сын рода Крис-Тален, без недели посвящённый лорд, не должен опускаться до того, чтобы ругаться и тем более, плакать из-за предательства. Даже в одиночестве.

      – – –

      Он даже не зашёл в комнату – почти бегом кинулся в тайное убежище на крыше и там упал на старое одеяло, глядя на расплывающиеся в глазах облака. Потом начали появляться и звёзды, а он всё лежал и думал… ни о чём – хаос мыслей перекрывала пылающая едким огнём обида. И злость. Вторую он разжигал сам, кормя воспоминаниями: презрительный голос, холодный взгляд. И в то же время прекрасно осознавал: всё пыль по сравнению с надеждой, что Джер передумает. Не придёт. Или лучше придёт и скажет: я не стану сражаться с тобой, если цель не моя победа, а твоё поражение, потому что так сражаются с врагами, а мы не враги. А дышать, танцевать и любить нельзя понарошку…

      На крышу вылез Кер с тарелкой какой-то еды и дымящимся кувшином и осторожно сел рядом.

      – Я тебе ужин принёс. Заодно с обедом.

      – Не хочу, – бросил Энтис, опуская веки: прозрачный намёк, что общество друга сейчас лишнее.

      – Я сам с ним станцую. Это правда моё дело и его. Давно. Я разберусь сам, сейчас никому не надо вставать между нами.

      – Я дал слово, – не открывая глаз, процедил Энтис. – И теперь это уже между ним и мной.

      – Нет. Крис, послушай. Я зря это о нём говорил. Я же не знал, что он рядом, а то молчал бы. И раз он так завёлся, то неспроста ведь. Если я сказал неправду, то у него есть право на искупление, и тогда пусть бой. Мы же воины оба. Я ему равен, иначе какое мне посвящение.

      – Ты ему равен. Без вопросов. Но драться не будешь. На вызовы из мести отвечать нельзя. Ты ещё сбегай извинись перед ним. Говорить, что думаешь, не запрещается.

      Кер помолчал. Энтис слышал, как тот хрустит костяшками пальцев, с силой сжимая руки.

      – Крис. Это не было то, что я на самом деле думал. Я не очень-то думал. Ляпнул что в голову пришло. Ну знаешь. И думал или нет, какая разница, если я неправ. Может, извиниться и следует.

      Энтис всё-таки привстал и поглядел на друга в упор. Переполнявшая его злость рвалась наружу, уже пугая его самого. Хуже всего, что он не понимал, на кого же больше всего злится.

      – Ты свихнулся? Может, и в эллин побежишь по его приказу? Рыцарь делает что хочет. А не что велят, пугая вызовом! Хочешь, чтоб все теперь решили, будто ты его боишься? И я заодно?

      Кер мрачно смотрел на свои стиснутые руки.

      – Я-то не боюсь. Потому и должен с ним станцевать. Но уж о тебе никто не подумает так сроду.

      – И о тебе, – отрезал Энтис, осознавая абсолютно ясно, что беседу надо заканчивать, а то и он наговорит Керу такого, что потянет на вызов: во всём, что рвалось с языка, слишком много было яда, желания ударить, причинить настоящую боль. А Кер при чём? Лучше приберечь это до танца!

      – Я его не выношу с детства. С этой его усмешечкой. С манерой лезть куда не просят, смотреть свысока, судить всех по себе. Быть первым и несравненным напоказ. – Кер хмуро ронял слова, не поднимая глаз от тесно переплетённых пальцев. – Я могу быть к нему несправедлив. Но не вру же!

      – Будто бы кто-то спорит. Он не имел права обвинять тебя. И вызывать с угрозами – тоже.

      «И хватит об этом, оставь меня в покое!» – едва не ляпнул он, но кажется, Кер и так услышал в его тоне именно это, потому что больше не сказал ничего – со вздохом встал и ушёл. Энтис снова лёг на спину и принялся смотреть на звёзды, сверкающие сегодня особенно ярко – до слёз…

      Заснуть он так и не смог, и съесть принесённый Кером ужин – тоже. На назначенное место едва ли не прибежал, сам на себя сердясь за это – словно ему не всё равно! Но ему было не всё равно, и солгать себе он не мог. Джерин должен прийти раньше, как и он, должен отменить танец. Не надо никаких объяснений и извинений, вообще не надо слов, они полны тумана и фальши; просто пусть усмехнётся, как на полянке во время стрельбы, и уйдёт молча, а он… видимо, пойдёт следом. И тогда Путь… видимо… придётся делить лишь с одним. Кер огорчится. Обидится. Но кто, если уж честно, ему виноват?! Сам же сказал: не выношу его. Ну вот и не придётся мучиться и выносить!

      Но раньше Джер не пришёл. Появился точно в миг, когда главное солнце полностью вылезло из-за горизонта и обосновалось на небе столь же основательно, как его старший братишка, давно уже озаряющий Тефриан неяркими лучами цвета золота с оттенком крови.

      Вокруг болтались какие-то люди, детишки и взрослые; Энтис едва замечал их. Джерин смотрел на него, касаясь ладонью рукояти меча, пока не выпущенного из ножен. Он отвечал безразличным взглядом – холодный, спокойный. Готовый к танцу – к бою.

      – Крис! – Кер едва ли не крикнул его имя, подойдя вплотную и протягивая руку к его руке, уже обнажившей оружие. Но Энтис просто его отодвинул и поднял меч в знак готовности к бою.

      И словно никого не стало поблизости, лишь они с Джером вдвоём. Так знакомо. Так незнакомо. Они изучили движения и приёмы друг друга до мелочей и могли бы зеркально отражать их; Энтис почти видел, что сделает Джер, куда шагнёт, как повернёт кисть, как парирует. И зная, что виден столь же ясно, ускорился до предела и скользил по площадке стремительной гибкой тенью, со всех сторон атакуя, ловя малейшее замешательство соперника и рискуя как никогда, чтобы стать непредсказуемым, сбить с толку, вырвать ошибку. А затем ещё и ещё.

      И не сразу понял, что Джер не очень-то старается. Его обычный стиль был резким и напористым, и скоростью он Энтису не уступал, но не сейчас: по сути, он лишь защищался, нападая вполсилы, как делают, тренируя детишек. Уворачиваться и перехватывать у него выходило ловко, как всегда, но в этом танце он будто решил отстраниться, остаться наблюдателем, по чистой случайности держащим меч. И с каждым мигом его странной игры Энтиса всё сильнее охватывало золотисто-алое бешенство. «Смотрит свысока», сказал Кер… о да, иначе, чем высокомерием, это не называлось. Пренебрежение к сопернику на глазах у всех, не бой на равных, а снисходительные уступки, как в танце с малышом… Растерянное «как он может?» почти сразу сменило «как он смеет?!» – и он рванулся в сокрушительную атаку, вовсе не думая больше ни о чём и не чувствуя ничего, кроме унижения и ярости от того, что его предали дважды: навязав бой и показав всему замку, что не считают его достойным партнёром для танца.     

      И вдруг всё закончилось – как-то сразу, бесповоротно. Он ещё не завершил выпад, когда понял, что сейчас Джер и не увернётся, и парируя, меч не удержит. И бою конец: по правилам тот, кто обезоруживает противника, побеждает. Вот только все вокруг видят ясно, как и он сам, что дырявый сен цена такой победе, которую ему отдали готовенькой, как малолетке.

      В последний миг он успел отпрыгнуть назад, едва удержав равновесие, и бросил свой меч к ногам Джера, почти услышав металлический звон, который никак не могла издать деревяшка. А потом развернулся и молча ушёл, спиной и затылком ощущая, как поражённо зрители молчат ему вслед. Поединки не заканчивали так. Протянуть сопернику своё оружие, предлагая коснуться эфеса, было не просто привычным жестом – это ещё позволяло проигравшему сохранить лицо. А победителю – хотя бы формально увериться, что дрался он не с недругом, а с товарищем, которому доверяет, и неприязни исход боя не вызвал.

      Бросить меч означало сдать победу. Так поступали порой, хотя и редко, и в этом случае ритуальная вежливость становилась ещё более важной – настоящей. Но сдавать бой, по сути выиграв, и не уронить, а демонстративно швырнуть оружие, после чего без единого слова уйти – Энтис никогда не видел, чтобы кто-то делал так. Оскорбительнее разве что открыто назвать соперника бездарем, не стоящим даже того, чтобы у него выигрывать.

      Но он не хотел никого оскорблять. Он не хотел ничего, только прекратить всё это и исчезнуть отсюда. Сунув руки в карманы, он ощутил, как к пальцам правой что-то вроде прилипло; он раздражённо выдернул и стряхнул это на землю, не замедляя шаг, – и лишь тут понял, что из-под сапога выглядывает перчатка, подаренная Джером. Но не остановился и не стал поднимать. Вот так? Ну и плевать. Отлично… Никто не видел, как вторую перчатку он стиснул в кармане до боли в пальцах. Никто не окликнул его, даже Кер, и это было прекрасно: сейчас трогать его было попросту опасно. Ярость из алой стала слепяще-ледяной, белоснежной. Вот только направлена она была уже на самого себя. Что думает Джер и с каким выражением смотрит вслед, представлять не хотелось.

      Укрывшись в покоях, он с грохотом захлопнул за собой дверь и задвинул засов. Ещё не хватало, чтобы Кер явился с едой, вопросами и утешениями. Впрочем, что его утешать? Он же победитель! Пусть лишь потому, что противник не снизошёл до того, чтобы честно с ним сражаться, но не всё ли равно? Формально он от этой лживой победы отказался, пусть Джер наслаждается, если так хотелось вранья при всех – если его гордость способна ради первенства на всё, пускай получает свою верхнюю строчку в списках. Неплохой результат – полюбоваться на валяющийся у ног меч Энтиса Крис-Талена!

      Через час он сорвался с кровати и отодвинул засов: если Джер придёт, он не должен налететь на запертую дверь. Ещё через час понял, что вот-вот протопчет в ковре дырку, и лифтом для уборщиков (чтобы не попадаться тем, кто может пристать с вопросами) спустился вниз и использовал весь свой талант быть незаметным, пробираясь на их полянку.

      Там он улёгся в траву и ждал, пока совсем не стемнело. А уходя, вдруг подумал, что надо непременно найти перчатку, она ведь наверняка валяется там же, возле площадки, а если кто-то подобрал, то оставил на столике в оружейке, куда складывают всё, забытое на тренировках. Но там её не оказалось. И на земле тоже: он осмотрел всё очень внимательно. Значит, судьба, говорил он себе, возвращаясь в замок, Джер ведь не пришёл, и больше ничто не имеет значения, ошибка или обман, не всё ли равно. Но назавтра вернулся на полянку и опять прождал до темноты и звёзд. И на следующий день тоже. А потом пристроил на мишень вторую перчатку и ушёл – уже окончательно.

      Наутро он понял, что оставшись в покоях, свихнётся, а позволить ногам вновь нести его туда, где бесполезно потратил столько времени на пустые чувства и ненужные сожаления, – нет. Ничьё общество ему тоже сейчас не требовалось, но стоит вылезть на глаза, как кто-нибудь привяжется – и хорошо, если Кер или ребята, их и послать можно, а вдруг Мейджис? Ему уже в деталях тот бой расписали, конечно. А он никаких игр в поддавки в сражениях не приемлет, как и недолжного поведения. Но выносить сейчас ещё и зудение Мейджиса он не мог точно. И выбрав единственное спасение от всех бед, которое никогда ещё не подводило, поспешил в конюшни.

      Он уже вставил ногу в стремя, думая: полететь бы, как птица, и кричи во весь голос, смейся или рыдай, ведь услышит лишь ветер… Тут всё и началось. Шумной суеты в Тени всегда хватало, но сейчас в ней появилось нечто новое, необычное… тревожное. Конюхи с оживлённым видом устремились на шум. И он зачем-то расседлал явно недовольную таким поворотом Кусаку и пошёл следом. На затенённую деревьями площадь меж замковых мастерских, к мужчинам, женщинам и детям, окружившим эллин. Всегда немой и бесплотный эллин, который сейчас заполнен.

      Проклятие Звёздного Тигра. Том I – Путь Круга