Анатом

­­­Спрашивали: что я за зверок. Отвечаю.

***
Константин Смольняков, печальный кандидат философии:

«… И кто же это пишет, автор печально знаменитой книги "Убийца в рясе", ставшей символом той самой достоевщины? Что он хотел сказать, печатают, мол, всяких провинциальных ...чудаков, а нас столичных, умных авторов – отнюдь?»

Борис Тихомиров, ещё более печальный доктор филологии:

«Ликушин, мы тебя никогда и никуда не пустим».

Мартин Хайдеггер, философ:

«Философия этой веры, впрочем, заверит нас в том, что созидательные действия Бога следует представлять иначе, нежели труд ремесленника».

***
Любопытная брошюра пополнила личный библиотечный фонд – сборник «Исследования молодых учёных: материалы XLVIII Международной научной конференции (г. Казань, ноябрь 2022 г.). Пролистываю, открываю раздел «Филология и лингвистика», прочитываю в докладе с весьма пространным, как и принято в науке, заголовком:

«… для внимательного читателя, в книге “Братья Карамазовы” Ф. М. Достоевского, очень много специально сделанных гением нестыковок. Вдумчивый читатель, погружаясь в миры Достоевского, должен учиться сам, подобно Шерлоку Холмсу, выискивать несоответствия, шероховатости, – любые зацепки, чтобы уловить смысл, который Достоевский вкладывал в свои произведения. К сожалению, “лень и не любопытство” критики (и тогда, и сейчас), лишает нас возможности исследовать произведения, ставя себя на роль следователя.

В качестве примера “замыленности взгляда” можно привести вот какой пассаж. Большинство специалистов очень часто цитируют следующий отрывок из переписки Достоевского:
“… Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…” – такое признание можно прочитать в последней записной тетради Ф. М. Достоевского”

Однако ряд исследователей Достоевского (например, Олег Ликушин, в своём произведении “Убийца в рясе”) намекают читателю на то, что цитата про “горнило сомнений” не совсем полная. И если привести данную цитату по ПСС Достоевского, то смысл слов меняется совершенно на противоположный:

Достоевский в тетради с материалами к очередному выпуску “Дневника писателя” за 1881 г., отвечает критикам “Братьев Карамазовых”:

«И в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было. Стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе, чёрт. Вот, может быть, вы не читали “Карамазовых”, – это дело другое, и тогда прошу извинения…”

Таким образом, с сожалением можно констатировать, что общепризнанная исследователями Достоевского концепция “христоподобного инока Алёши Карамазова” не выдерживает никакой критики, как это блистательно доказал Олег Ликушин в своём исследовании “Убийца в рясе”. Основные позиции работы О. Ликушина: современные исследователи почти всегда попадают в интертекстуальные ловушки, расставленные Достоевским. Для того, чтобы исследовать гениальный роман, где каждая деталь важна для читателя, надо быть знакомым с периодикой и нравами того времени.
Для автора данного исследования удивительно то, что и в фундаментальном исследовании Олега Ликушина, и в рассказе-мистификации <«Смерть русского помещика», С. Борисов. О.Л.>, в разное время, оба автора убедительно доказали читателям, что убийцей Фёдора Карамазова вполне может оказаться единственный в романе человек без алиби: Алексей Карамазов. <…> в гипер-информационном обществе достаточно быстро можно найти произведение Ликушина “Убийца в рясе”, где Олег Ликушин, детальнейшим образом исследуя роман, страницу за страницей, ставит читателя перед фактом: “Братья Карамазовы” – это роман-мистификация Достоевского, который ещё ждёт своего исследователя, – своего внимательного Шерлока Холмса».*

***
На дворе, в лесу, в дикополье над рекой – сплошная левитанщина с левитациями обратной перспективы: небо поднимается в землю, сердится в себя раздвижной, предзимней грозой – из предполуденного в предвечернее громыханье, на ослепляющих всплесках заполошного электричества. В овале полузамёрзшего пруда – окошко чорно-зелёной амальгамы, с бродящими по воде берёзами, которые сами себе и крест и вознесение и пьета. Рясочное паспарту кругом окошка в разнооттеночных разводах, можно различить просветлённые фигуры на любой вкус, по полёту фантазии (на то и левитация!). 

Вечерний, ночной, утренний лес исполнен трубными зовами изюбрей, разбойными посвистами оленей, рыками лосей: гон.

Птицы молчат, шебуршатся по оголевшему лесу: вслушиваются. Шестипалые орлы ходят по циркулю – один выше другого.

Почти по-зимнему тихо, а не светло. Уютно как утишительно (именно через «и»), до того, что достаёт до печонок, потому всё ещё хочется воды и огня – реки и солнца. Но и теперь, в остыни, внутри себя пребываешь в тепле: моторчик старается, кровь греет, личный доктор взвешенного Марка Аврелия и безумного Коммода Гален молча дуется из туго набитой энциклопедии.

Ему можно, он грек на выезде, печенецентрист; для него достать до печонок всё одно что инфаркт миокарда схлопотать. Гален вообще не любил сердца: печень, по его верованьям, гонит кровь, мозг – «средоточье движения, чувствительности и душевной деятельности», а сердце – что? сердце почти бездельно, в нём если что и помещается, то «любовь» и «блуждание» нервов.

***
Похоже, Ликушину всё же случилось добраться до печёнок академических отечественных «прометеев». Хрен с ними, в супце из потрошков. 

На полке с книгами – памятная чепуховина имени одного всероссийского журнала (прежде – всесоюзного): «Автор года». Какого – неважно. Под какой из масок – не суть. Японский художник Хокусай брал новое имя всякий раз, когда достигал нового уровня мастерства, и так до тридцати разов с лишком.

Автор статьи в журнале для интеллектуалов – «Современная мысль» (Vol. 38-4. April 2010, Special issue / Токио: Сэйдо-ся), Ямамото Кадзухиса, специалист по современной русской литературе, о Ликушине:

«Автор ведёт два блога <...>, но даже там нет информации о нём. Есть фотография, но всё, кроме глаз, скрыто. Похоже, он не хочет, чтобы посторонние вторгались на его личную территорию».

Именно: не хочет. И не будет хотеть.

И то:

- А зачем вы рукопись на капусте сожгли?

- Борюсь с кровеносной системой.

Драконье, почти по Шварцу.

* См.: К.А. Королёв. «“Вы и убили, Алексей Фёдорович!”: расследование Шерлоком Холмсом убийства Ф. Карамазова – литературная мистификация или тщательное исследование».