Горгонарий

Не помню теперь – вспомнил ли Борхес, в своём «Бестиарии», о горгонах. Не помню, а не суть. Потому дам «новеллой», заполню уголок напрасно пустующего своего горгонария парой-тройкой чудовищ.

Все ведь «должны» знать о подвиге Персея, отправившегося спасать Андромеду, принесённую жертвой ужасному дракону. Должны помнить и о том, что на полотне Рубенса (современника Сервантесу и Шекспиру) дана катарсиальная сцена принятого и крепко усвоенного «рыцарским духом» героического сюжета: вот она, спасённая красотка в полнотах наготы, а вот он – «первый из рыцарей», Персей. Тоже – несомненный красавец, и на щите у него прибита голова ранее поверженной горгоны, именем Медуза.

Помню, в детстве разглядывал репродукцию этой картины (немало, разумеется, заинтересованный телом красавицы Андромеды: раннее развитие, испорченный мальчик), после лез в «Мифы Древней Греции», в энциклопудии, и гадал: что за фокус вытворил этот Питер Пауль, для чего так жестоко ошибся, выведя дочь эфиопского царя Андромеду розовотелой фламандкой? Известно: эфиопы – чорные!

Куда позднее заинтересовало другое, именно: горгон-то было три сестры, одну обезглавил Персей, а две остались вечно живёхонькими, и живы, поди, и в наше время. Ведь горгоны Стено и Эвриала бессмертны, ничем не убиваемы, и только одна несчастная, как «недоделанная» Медуза была единственной смертной из них, и она-то погибла навеки.

Парадоксально – чтоб «вечно» жить. Потому все помнят горгону Медузу, но кто помнит где-то, как в небытии, за высокой стеной человечьего беспамятства затаившихся сестричек Стено и Эвриалу?

А ведь они столь же исполнены смерти, как Медуза, их волосы столь же щедры на змеиный покус. Наверное… Я говорю – наверное, потому не вполне уверен: змеи, головные змеи горгон так же бессмертны, как «почва», из которой они «произрастают», или, может быть, сестрички-чудовища безвременно облысели и просят реставрации с парикмахерским искусством…

Вопрос не менее актуальный и живо трепещущий, чем белокожая эфиопка Андромеда под рукою безвозмездного, из одной только привычки к подвигу спасителя ея.