Про варианты начала

В общем, была у меня мысль написать дурацкую книжку, но не получилось. Исходила из того, что даже в дурацкой книжке должна быть даже дурацкая логика, но как только появляется малейшее подобие логики что-то мне мешает удержаться в русле задуманной дурацкости. Короче, сравниваю варианты начала.

Прежнее начало:

-  Вы не любите себя, Адептка Свёклова, совсем не любите! – стращал  профессор Ньют, его чёрные глаза под мощными бровями буквально горели.

Долли  невольно залюбовалась этими стрёмными и страстными глазами. А потом  обратила свой взор чуть ниже. Не потому, что не выдержала пристального  взгляда профессора. Такие брутальные ямки на щеках, один к одному  белоснежные зубы в широком рту, волевой подбородок, мускулистая, толстая  как у буйвола, шея, широкая мужская грудь под распахнутой кожаной  курткой, курчавая чернота волос и таких же чёрных татуировок с  драконами.

Профессор был хорош! А  драконы на его вздымающейся и опадающей груди, казалось, тоже задышали,  словно готовясь ожить и выйти в новое измерение с плоского мира кожи  своего обладателя в объёмный мир настоящей реальности.

Долли  снова подняла взгляд. Какие у профессора брови! Словно треугольные  чешуйки наложены одна на другую, уголками наружу… Как у дракона… В  причёске тоже было что-то драконье: волосы собирались клиньями на  подобии костяных выростов, как у могущественной огнедышащей рептилии. А  татуировка в пол-лица… Тоже дракон… Это так мужественно… А вот бы было  здорово – замуж за дракона…

- Почему  Вы думаете, профессор, что я себя не люблю? – стараясь, чтобы голос был  томным, как в эротическом кино, осведомилась Долли.

Ведь  правда! Она же желала себе всегда только самого лучшего, как и сейчас.  Так почему же профессор ей такое сказал? Пусть отвечает!

Но  вместо ответа Долли получила удар огромным кулаком, прямо в поддых,  отлетела к противоположной стенке, обтянутой чёрной замшей и треснулась в  неё спиной. Адская боль скрутила всё тело, было не продохнуть, не  разогнуться. Сладостное предвкушение, вожделение, фантазии – всё мигом  вылетело вон из головы, слёзы самопроизвольно хлынули из глаз двумя  гремящими горными реками.

- Если бы Вы  любили себя, адептка Свёклова, я бы сейчас Вас не ударил! Вы не любите  себя, адептка Свёклова! Не любите! Не любите!

Прежде  чем адская боль стала меньше и Долли почувствовала, что смогла-таки  вздохнуть, казалось, прошла целая вечность. Но это «Не любите! Не  любите!» стучало словно молотком по вискам. Так больно и обидно…

«Зато  ты меня, сволочь, любишь», - злорадно подумала Долли, пытаясь совладать  с растёкшимися по всему телу ощущениями, - «Бьёт – значит, любит! И так  ли важно, люблю ли себя при этом я, главное, чтобы ты меня, паразит,  любил! Возьмёшь, и вся моя будущая жизнь будет обеспе…»

Додумать  она не успела. Профессор цапнул её могучей рукой за шиворот и вышвырнул  в коридор, прямо сквозь толпу скучковавшихся под дверью девчонок,  которые, кажется, вздумали подслушивать.

И посмотрев на всё остальное, что у меня получилось, я решила что начало перестало подходить. И что нужно его переделать. А именно что в старом начале не хватает тех чувств, которые, как мне кажется, должны быть. Сейчас вот думаю что мне не хочется рассуждать на тему, чего не так было в прежнем начале. Я как-то пыталась поднять важный для меня вопрос, плюсов туда наставили, но комментариев не было. Но теперь думаю, что они и не нужны. Разберусь сама.

Новое начало (чуть переделанное).

- Вы не любите себя, Адептка Свёклова, совсем не любите! – грозно ревел профессор Ньют, его чёрные глаза под мощными бровями буквально горели.

А Долли чувствовала себя на волоске от провала. Хотя и знала, что не надо реагировать на слова, изо всех сил старалась делать вид, что они её не ранят, но что-то глубоко внутри чувствовало самую настоящую боль.

Профессор был по-настоящему брутален: выраженные ямки на щеках, белоснежные зубы, казалось, сверкающие из-под чувственных губ… Что значит «чувственные губы» Долли не знала, но не сомневалась, что у профессора Ньюта они именно такие, даром все девчонки от него без ума? Шрокий рот, такой часто бывает у мужских персонажей в женских романах, подбородок, вне сомнения волевой, а какой же ещё? Шея мускулистая, толстая как у буйвола, тут даже без познаний в мужикологии понятно, что это признак силы. Но Долли не могла всё это больше видеть, опустила взгляд на широкую грудь, делая вид, что любуется татуировками драконов. Драконы! Всем девушкам должны нравиться драконы! Не думай о боли, думай о драконах…

Как бабушка в детстве утешала? «Вон, смотри, птичка полетела!» А тут почти что птичка, только ещё лучше! Тут Драконы!

Драконы на вздымающейся и опадающей груди, казалось, тоже дышали, словно готовясь ожить и выйти в новое измерение с плоского мира кожи своего обладателя в объёмный мир настоящей реальности. Если бы…

Долли снова подняла взгляд. Наверное, сам профессор тоже похож на дракона. Вот и волосинки в бровях сходятся друг к дружке уголочками, словно чешуйки над глазами у дракона… А причёска – волосы пучками, словно шипы на драконьей голове. Да и на лице у него дракон… Татуировка занимает целую половину лица! Как там в книгах пишут? Замуж за дракона…

- Почему Вы думаете, профессор, что я себя не люблю? – стараясь, чтобы голос был томным, как в эротическом кино, осведомилась Долли.

Но голос, кажется, её предательски подводил, интонация вышла не та, плаксивые нотки, кажется, прорвались наружу… Видимо, не так уж и глубоко внутри было то, чему было больно. А совсем у самой поверхности. Чуть полосни – и вырвется наружу. Но… Главное, чтобы он не заметил. Он ведь не заметит? Мужики – они же все такие нечуткие… Такие невнимательные… Не замечают новых платьев, новых причёсок, забывают про дни рождения… Да что там! Сами имена – и то забывают! Вечно путают, кого как зовут. Значит, просто обязаны не замечать перепадов настроения и всего другого, что может выдать слабость. Иначе, как слабая и беззащитная женщина может выжить в мире, где правят мужчины?

В следующий миг слабая беззащитная женщина получила удар огромным кулаком, прямо в поддых, отлетела к противоположной стенке, обтянутой чёрной замшей и треснулась в неё спиной. Адская боль скрутила всё тело, было не продохнуть, не разогнуться. Слёзы хлынули из глаз двумя гремящими горными реками. Но теперь Долли не чувствовала себя виноватой. Это вышло самопроизвольно. От боли. Она бы потерпела, но тело отказывалось слушаться, словно управление им сей момент захватил кто-то другой!

- Если бы Вы любили себя, адептка Свёклова, я бы сейчас Вас не ударил! Вы не любите себя, адептка Свёклова! Не любите! Не любите!

Прежде чем адская боль стала меньше и Долли почувствовала, что смогла-таки вздохнуть, казалось, прошла целая вечность. Но это «Не любите! Не любите!» стучало словно молотком по вискам. Так больно и обидно…

«Зато ты меня, сволочь, любишь», - подумала Долли, пытаясь совладать с растёкшимися по всему телу ощущениями, - «Бьёт – значит, любит! И так ли важно, люблю ли себя при этом я, главное, чтобы ты меня, паразит, любил! Возьмёшь, и вся моя будущая жизнь будет обеспе…»

Додумать она не успела. Профессор цапнул её могучей рукой за шиворот и вышвырнул в коридор, прямо сквозь толпу скучковавшихся под дверью девчонок, которые, кажется, вздумали подслушивать.

Что изменилось. Я позволила персонажу чувствовать боль и страх. До этого сама себе поставила условие, что против логики буду писать, словно персонажу вообще не бывает больно в душевном плане, и что у него самоуверенности через край не смотря ни на что вообще.

Но с таким условием не интересно даже дурацкую дурацкость писать, настолько это на самом деле неестественно. Для меня. Хотя вот у других получается, вот иной раз читаешь и диву даёшься, насколько нелогично небольно их персонажам, и насколько у них в голове уже есть все знания и понимания чё делать. Неосознанные, да, потому что герои просто берут и делают, и это называется инстинкты, наверное. Когда персонаж попал в ситуацию и начал действовать в ней, и у него ещё и получаться стало. Как автор написал в книжке - так бумага и стерпит. Ну я не собиралась писать чтобы у поступающих вопреки логике героев всё получалось, но пыталась писать так, чтобы героиня нигде никогда не страдала, и чтобы действовала так, как картонные мерисью-нагибаторы из других книжек. Но получаться у неё должно было не то, что у них. Я так писать решила не только потому, что мне вкатили уже за смакование страданий и беспомощности. А просто я читала книжки у тех, кто так говорит, и не только у них, ну и пришла к мысли, что страдания и боль - это тот пласт, которого в современной литературе быть не должно.

Но я так не могу. Сейчас попыталась написать как было бы правильно на мой взгляд. Правда, правильно на мой взгляд, не значит, что правильно вообще. Но я всё равно сползла с того прежнего маршрута, так что надо приводить в соответствие. Или не надо.

Короче, хотела написать что-то маленькое и побыстрее, а похоже, опять превратила всё в растянутый и раздутый по объёму долгострой.

В любом случае, я уже отвыкла от обратной связи, и пока не допишу всё до конца, выкладывать не буду. Ближайшее время то есть. Это, наверное, ге-то ближайшие пару лет, а может, и дольше. А может уже и никогда.

Но кроме этого ещё мучают мысли начать писать что-нибудь про магическую школу, дурацукую и идиотскую, но не от лица ученика, а от лица препода. Преподы, по сути, это бывшие учинеки же. Всем интересно про йуность, но вот она потом заканчивается. Такое чувство, что многие не хотят знать что дальше, потому что это типа уже не важно. Может быть, так и есть, и в итоге книжку про школу я так никогда и не напишу. Тем более, у меня нет идей, как правильно это делать, нет плана сюжета, есть только мысль, что вот уж всё достало, не дать ли себе такого рода разрядку.