Это Сириус?

Однажды, впервые добравшись до Лондона, я задушил в себе давнее желание съездить посмотреть знаменитый клипер «Катти Сарк», стоящий где-то неподалёку, кажется, в Оксфорде, на Темзе, на вечном приколе, и обращённый в музей (ещё до пожара); после, в другие приезды, я ни разу не вспомнил о нём. 

Другое: бездельно прооколачивавшись тёплую осеннюю неделю во Франкфурте-на-Майне, я не бросился со всех ног, вопреки очевидно должному, на поиски дома, в котором родился и вырос великий Гёте, и где (должно быть) организована вполне по-немецки милая и столь же по-немецки безжизненная «кунсткамера», где его «филистерский» стул (не путать со стулом ван Гога, а филистерство путать с Анатолием Луначарским, Наркомпросом); в Веймар у меня даже и мысли не мелькнуло – поехать...

 «Зато» я разок, залётно, переночевал в Дахау, в уютном гастхаузе, где весь вечер глушил пиво с вполне милой немцурой-деревенщиной, демонстрируя им «русский дух» и думая кое о чём бесчеловечном.

Кстати, о бесчеловечном.

Помню, как-то, в Амстердаме, одной девочке удалось затащить меня в совершенно невероятный музей. Поначалу я даже и не сообразил, куда попал и что это за странные устройства из дерева и металла расставлены по узкому лабиринту мрачноватого, полуподвального коридора. Наконец меня осенило: это был музей испанской инквизиции, а устройства – орудия пытки…

Тем же манером я махнул не глядя Перл-Харбор на дикие пляжи того же острова Оаху, который мог быть Русским. Но не стал.

И я не стал. 

Ни там и тогда, ни много ещё где после.

Я вообще не люблю ни домов-музеев, ни обращонных в мёртвые экспозиции некогда полных жизнью и устремления сооружений, особенно – старых кораблей; для меня это всё равно что любоваться мумией какой-нибудь древнеегипетской Нефертити и восхищаться её «портретным сходством» с знаменитым раскрашенным куском песчаника.

Я не люблю «истории».

Мне милее приземлённо сельская глушь, полная размеренной, тихой и невидимой жизни. Невероятный прилив всё ещё свежих чувств может вызвать во мне летняя ночевка у костра, где-нибудь в лесной непроходи, в каком-нибудь совершенно фантастическом, уолденовском захолустье: почти неземная тишина, мириады огромных, будто только что вылупившихся из бездны специально для того, чтобы проникнуть в тебя, звёзд, которых совсем не видно в небе больших городов, разве что какая-нибудь – одинокая, волглая, случайно мелькнёт в протёминах, и тебе вдруг захочется спросить у кого-нибудь случайного, «под руку подвернувшегося», первое, что взбрело на ум:

- Это Сириус?..