Полуночная гостья. 7.8

– Ты права. Я поломан. Пытаясь себя починить,

Должен бусины дней нанизать на дорог ненадежную нить.

Исцеленным вернусь я из ночи в зарницах зари грозовой.

Но лишь вновь прикоснувшись к тебе, осознаю, что снова живой.

На границе покинутой ночи и вновь обретенного дня

Ты тепло и приветливо, ласково встретишь меня.

Мы застынем глаза в глаза,

Не сумевши двух слов связать.

Лишь безмолвия бирюза 

Сможет нам про нас рассказать.

Расплескавшись холодною болью сошедшихся клином разлук,

День стыдливо звенел под касаньями нежностью ранящих рук.

В бликах славного солнца открылись ликующей ласке тела.

Загустело, пролившись на землю, подвижное время, янтарное, словно смола.

И из крика блаженно рождались оранжевые облака,

И была непомерная выдрогов пропасть, как древняя смерть, глубока.

А до дна души – звездопад,

И вбирает душа реку и сад.

За душою что? Шелестит трава.

За травою что? Воды синева.

За водою что? Новые слова –

То, чем строка жива.

Звездопадом в последнее нежное небо,

В последнее – самое верхнее – небо, 

Где я никогда не был,

Душа устремляется всласть.

Выгорает дотла страсть.

Камнепадом в последнюю прорву придется, прощаясь, упасть.

Если б в землю, врастая обратно зеленым ростком, снова спрятаться снова уйти,

Прошептав подземельно на высях застывшему солнцу: Ну, пожалуйста просто свети!

А меня прости. 

Откипело. На крыльях усталых спустился к нам плавно покой,

И на тусклую землю небесные слезы стекли за речной лукой.

А росток прикорнул в земле –

В прошлого пепле, в прошлого золе.

Пусть ему снится

Грозы граница,

Злая зарница.

Но пусть не тревожит женщина-птица –

Черная птица.

Пусть приснится

Орлица…