Глава N+7: Купи-продай по-одесски, или Письма, пахнущие скандалом (продолжение)

Пока Яков Моисеевич оттачивал своё мастерство гуру "Трэш-салона имени Бабеля", вещая про бриллианты Хаима Осиповича и спасая стулья от огненных объятий Бори Тостера, снаружи, в относительно нормальном мире, разворачивалась своя драма. И главным её режиссёром, сам того не зная, стал Аркадий Шмуклер.

Аркадий, конечно, был фанатом Якова Моисеевича (по край мере так это выглядело), но он был и одесситом до мозга костей. А это значит: где талант, там и выгода, где драма – там и сюжет, а где жена писателя… там, наверное, тоже что-то есть.

Он наведывался к Розе Марковне регулярно, приносил апельсины (Яков Моисеевич в дурдоме говорил, что ему нужны апельсины для вдохновения, чтобы цвет лица был оранжевый, как закат над Привозом), рассказывал новости из "санатория", а сам потихоньку начинал "ухаживать". Не так, чтобы в открытую, а по-одесски: ненавязчиво, с комплиментами, пахнущими свежей выпечкой, и историями из детства.

— Роза Марковна, — начал Аркадий однажды, принеся не апельсины, а коробочку вкуснейшего "Наполеона" из кондитерской "Золотой ключик", — вы вот такая женщина… ну просто загляденье! Я вот вспоминаю, как мы с Яшей в детстве жили в одной коммуналке… помните же?

Роза Марковна кивнула, отламывая кусочек торта. — Ну да. Вы ж тогда все были, как блохи в одном матрасе.

— Вот именно! — Аркадий улыбнулся. — А вы тогда были… ну просто принцесса! Всегда такая аккуратная, а волосы – как смоль! Я, между прочим, вам тогда записочки под дверь подсовывал, помните? Стихи! Про вас и про кота, который вам завидует!

Роза Марковна удивлённо подняла бровь. — Записочки? Ты? Яша мне всегда говорил, что это он писал. А кот у нас был лысый, чему ему завидовать?

— Яша? Ну, Яша тогда только учился выпрыгивать из окон! — Аркадий картинно закатил глаза. — А я вот, помню, как вы однажды… ну, это, конечно, совсем интимно…

Он замолчал, многозначительно глядя на неё. — Что «интимно»? — Роза Марковна насторожилась.

— Ну, как вы тогда пытались борщ варить, а он у вас сбежал и залил всю кухню! А потом дядя Гриша кричал, что это ваша кулинарная диверсия! А я вам тогда помог убрать, пока бабушка Сара не видела!

Роза Марковна вдруг расхохоталась. — Ах ты ж, хитрец! Я и забыла! Да, было дело. Яша тогда куда-то спрятался, а ты, мелкий, швабру схватил и давай помогать!

Аркадий почувствовал, что лёд тронулся. — Вот видите! А Яша ваш, он, конечно, гений, но вот такой, ну… немножко рассеянный. Он же сейчас в своей этой… терапии, да? А женщина, такая, как вы, Роза Марковна, она должна сиять! Должна радовать глаз! Вот держите! — Аркадий вытащил из кармана конверт. — Это вам. На новое платье. Пять тысяч гривен! Ну, чтобы вы были самой красивой на всём Привозе! И не спорьте! Это просто… от души. От фаната вашей красоты!

Роза Марковна даже ахнула. — Пять тысяч?! Аркаша, да ты что?!

— Ничего-ничего! — Аркадий сиял. — Это вам, на новую жизнь!

Роза Марковна, сжимая конверт, отправилась в магазин. Пять тысяч! Да это же целое состояние! Яша, конечно, гений, но он мне на платье столько не давал с нашей свадьбы! Она выбрала шикарное синее платье, которое, как ей казалось, подчёркивало её глаза.

По дороге домой она задумалась. Синее? А где же к нему туфли? А сумочка? А серёжки? Ну вот, теперь придётся ещё тысячу тратить на всякие мелочи! И она повернула назад.

В магазине она подошла к продавщице. — Девушка, можно мне это синее поменять? Оно, кажется, к моим туфлям не подходит. Я возьму… вот это, розовое! Оно такое нежное, прямо для весны!

Продавщица, конечно, скрипнула зубами, но поменяла. Роза Марковна вышла из магазина, довольная. Но пройдя два квартала, снова задумалась. Розовое? Ой, а не будет ли оно меня полнить? Я ж не девочка уже! И потом, куда я в нём пойду? На Привоз? Да там засмеют!

Она развернулась снова. Продавщица, увидев её на пороге, побелела. — Опять вы? — простонала она.

— Да, милочка, это я! — Роза Марковна гордо подняла подбородок. — Мне розовое не подошло. Давайте-ка мне моё синее назад!

Этот ритуал повторился ещё два раза. Синее, потом красное, потом снова розовое, потом опять синее. Продавцы, кажется, уже были готовы вызвать скорую помощь. Роза Марковна тоже была на грани нервного срыва. Её голова кружилась от количества платьев и собственных колебаний.

В конце концов, она, измученная, вернула все платья в магазин. — Всё! — сказала она продавцам, которые уже сидели на полу, обнявшись, и раскачивались. — Забирайте свои тряпки! Я передумала! Не нужны мне ваши платья!

Продавцы в бешенстве вышвырнули её из магазина. Роза Марковна, вся трясущаяся, пошла к Аркадию. Он сидел у неё на кухне, потягивая чай и разглядывая старые фотографии в пыльной коробке, которую нашёл на антресолях.

— Вот, держи! — Она швырнула ему конверт с деньгами. — Забери своё подаяние! Из-за тебя я теперь выгляжу как сумасшедшая! Я потратила на эти платья весь день, а купила… ничего! Ничего, Аркаша! И теперь я ещё и выгляжу как курица!

— Роза Марковна, ну что вы так? — Аркадий поднял глаза, и в его взгляде была не привычная хитрость, а что-то другое. Что-то, что заставило Розу Марковну замолчать. В его руках был тонкий, пожелтевший конверт. — Вы, конечно, правы, Роза Марковна. Я не знал, что выбор платья — это так травматично. Но зато я нашёл… кое-что интересное.

На лице Аркадия появилась та самая "фирменная смесь задумчивости и лёгкого безумия", которую Яков Моисеевич оттачивал годами.

— Что там? — недоверчиво спросила Роза Марковна.

— Ну, вот тут, в этой пыльной коробочке, — Аркадий помахал конвертом, — я нашёл ваши старые письма. К… ну, скажем так, к "Валере из Евпатории". Какие письма! Какие страсти! «Мой ненаглядный Валера, твои глаза как два крымских персика, а губы слаще херсонского арбуза…» — Аркадий зачитал вслух.

Роза Марковна побледнела. — Отдай! Немедленно отдай это! — Она бросилась к нему, но Аркадий ловко увернулся.

— Ну зачем отдавать? — Аркадий хитро улыбнулся. — Это же такая драма! Такая интрига! А вдруг Яков Моисеевич решит написать мемуары? Или, не дай бог, новую "Трэш-сказку", где Зайчик Софочка сбегает с каким-то Валерой из Евпатории?

Лицо Розы Марковны исказилось. — Аркаша… ты что, хочешь меня шантажировать?!

— Шантажировать? — Аркадий картинно возмутился. — Что вы, Роза Марковна! Я же фанат вашей семьи! Я просто хочу, чтобы все были счастливы. И, возможно, чтобы Яков Моисеевич быстрее выздоровел. Ведь вы же понимаете, что такие… ценные артефакты, могут… ну, могут случайно попасть не в те руки. Особенно, если эти руки очень любят писать сенсации.

Аркадий затянулся своим кальяном, выпуская клуб дыма, который, казалось, пах теперь не абрикосовым табаком, а старой любовной драмой и лёгким привкусом шантажа. Роза Марковна смотрела на него, понимая, что попала в ловушку. Сначала платья, потом письма. Жизнь с писателем-гением, даже в дурдоме, оказалась куда спокойнее, чем с его "преданным фанатом".