Коллекция

Она хранила его в стеклянных банках.

Не целиком, конечно. По кусочкам.

На нижней полке шкафа, между безупречно сложенными полотенцами и коробкой лавандовых саше, стояли три сосуда с прозрачной жидкостью. В каждом — фрагмент.

В первом плавала смятая записка «Встречаемся в семь?» — он сунул ей её в карман на их втором свидании. Во втором — окурок с едва заметным отпечатком зубов (она подобрала его у подъезда, когда он ушёл, хлопнув дверью). В третьем — прядь его волос, выпавшая на подушку в ту ночь, когда он впервые остался до утра.

Она называла это «коллекцией любви».

Он впервые заметил банки случайно.

Голова раскалывалась после вчерашней пьяной ссоры. Ковыряясь в шкафу в поисках аспирина, он отодвинул коробку с чаем — и пальцы наткнулись на что-то холодное.

— Что это? — он вытянул первый сосуд. Записка внутри колыхалась, как медуза. Буквы расплылись, но почерк был его.

Она замерла в дверях, сжимая поднос с завтраком.

— Поставь на место, пожалуйста, — её голос был мягким, но в нём дрожала сталь.

— Это же…

— Наша история. — Она подошла, аккуратно забрала банку и поставила её на место. — Я храню важные моменты.

Он хотел рассмеяться, но вдруг почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Ты серьёзно?

Она улыбнулась, провела пальцем по стеклу.

— А как же иначе? Любовь должна быть… сохранена.

С тех пор он начал замечать детали.

Пустая пачка его сигарет в ящике стола. Обёртка от шоколадки, которую он ей дал месяц назад, — теперь она была разглажена и заклеена скотчем. Осколок бокала, разбитого в той самой ссоре, лежал в крошечной пробирке на её туалетном столике.

Он шутил: «Ты что, музей курируешь?»

Она смеялась в ответ, но однажды ночью он проснулся от лёгкого щипка на руке.

Она сидела рядом с пинцетом. В её пальцах блестела засохшая капля его крови — он порезался днём, и теперь она аккуратно снимала корочку.

— Что ты делаешь? — его голос прозвучал хрипло.

Она даже не вздрогнула.

— Ты испачкал простыню. Я просто… сохраняю.

Он посмотрел на тумбочку. Рядом с кремом для рук стояла новая баночка.

Он уходил тихо.

Не потому что боялся сцены — просто не хотел, чтобы и этот момент тоже попал в её коллекцию.

Но когда он открыл шкаф, чтобы достать сумку, банки уже стояли в ряд на полке.

Новая.

В ней плавали обрывки его письма. Того самого, где было написано «Я не могу больше».

Она стояла в дверях, смотрела на него.

— Ты же не уйдёшь.

— Почему?

— Ты же не хочешь, чтобы наша любовь исчезла, да?

Он посмотрел на банки. На свои волосы, свою кровь, свои слова в формалине.

— Нет, — сказал он. — Я не экспонат.

И разбил первую банку.

Стекло треснуло, жидкость растеклась по полу. Записка прилипла к кафелю.

Она не закричала. Не заплакала.

Просто смотрела, как он бьёт одну за другой, освобождая кусочки себя.

Когда он дошёл до последней, она улыбнулась.

— Ничего. У меня уже есть новый экземпляр.

И достала из-под ворота блузки крошечную пробирку на цепочке.

Там плавала выпавшая ресница.