Вот и лето...

На старом, покосившемся заборе сохли штаны. Почти новые, в крупную пижамную полоску, с претензией. Рядом висели, видавшая виды футбольная майка и потертая на уже случившихся олимпиадах олимпийка. Краски сходили с забора пластинками с нестриженый ноготь величиной, закручиваясь по ходу движения солнца, раскрывая серую древесину и отошедшие за грань дожди. 

Стареем, брат, стареем, а ведь когда-то красили и белили, искали свой феншуй в обыденном и невозможном. Было же?

Да, чтоб не забыть, вдоль забора тянулась неглубокая канавка, в ней лениво текла вода, непонятного цвета и назначения, а в воде медленно покачивались непрезентабельные ошметки газет.

Кто-то до сих пор читает газеты?! Выписывает и читает, это  - несомненно. Люди и книги-то забыли, когда читали, так только, иногда, вычитывают состав на разноцветных упаковках. Пытаются поймать производителей на несоответствии, выискивают неточности и негодные сроки, дураки. Все под Богом ходим. Рассматривают и высматривают, и зря. А тут – читают и стирают. Возможно, руками. Возможно, в холодной, проточной воде. Там же, стильные полосатые брюки и маечки. И тоже, по всей видимости, не от большого ума. Как говорится, нет правды на Земле, ни в небесах, ни под горой.

К этим брюкам еще бы звездочек. 

Или розочек.

И бахромы, её обязательно надо.

Нет, бахромы, наверное, не надо. Бархатно должно быть внутри, и не от слова, а от одного лишь ощущения. И дайте хоть неба кусок. И не только его. Но - дайте!

Хоть лампасы.

А еще – тут козы же. Шатались они возле забора и яростно блеяли. Пока пастушок, возраста невероятных свершений, резал курай тупым серпом и мурлыкал непонятно что, но бодро. То есть, медитативно-успокаивающее. Совсем немного похоже на городской романс, в профиль, естественно, исполняемый со странным надрывом и даже совсем без слов. Хорошей песне слова не нужны, достаточно мелодии и настроения.  

Давно ветра почему-то нет, ниоткуда не дует, как понимаю. Со среды уже, кажется. Солнце, наоборот, есть. И было его полным полно, и тоже со среды, если ничего не перепутал, тогда внезапно распогодилось и разъяснилось, но не все. Теперь жить стало душно, но явно веселей. Как обычно.

В юности многое выглядит не так, ярче что ли, объемнее, цельнее, если можно так выразиться, но если нельзя, значит, не столь цельнее, сколь четче. Четче, как раз точнее всего, но несколько неточно. Этим можно влегкую пренебречь, но если есть возможность, то лучше не пренебрегать.

Все б ничего, но тут козы стали рыть землю и пастушок перестал извлекать звуки, резать траву и размышлять, а встряхнулся как пес и ринулся в сторону коз, чтобы дать конкретных трендюлей.

- Ну, вот, и до них, сердешных, добралась жара, - подумал я с упоением и большим, утробным удовлетворением, - полосатые штаны и тупой серп. Это самый опасный для нас всех момент. Зевнёте, останетесь без яиц и молодняка. Молодняком можно и пожертвовать, считаю.

Драный, голубой и хохлатый, как запорожец,

я - маг и чуть-чуть волшебник, тоже.

Звездочки забиваются в пустые места на мыло. 

- Добавь этикетку и счастья на сладкой роже.

Небо чуть-чуть зависло, оно над миром,

Солнце закатывается, вот оно устало,

В сумерках громко бибикает чужая машина,

Сверху все невозможно черно и ало.

Мне просто воздуха не хватает на все, что нужно:

Страсть, любовь, власть, борьба, ненависть и восхищение.

Без меня тут не разобраться. Немного душно.

Немного мыла и воскресения.

Герои все равно неоднозначно живы, 

пока их окончательно не закопали в тину,

не спешите их хоронить, красивых,

в бешеных красках и легкий ветер.