О фронтовом

Год назад, летом сорок третьего года, Гофкригсрат готовился сокрушительным ударом завершить начатую два года назад восточную кампанию, окончательно было завязшую в смертоносных русских снегах. Я до сих пор помню шальную удаль и пьяную истерию, которая мгновенно овладела всеми миннезингерами империи. Рейтары фон Манштейна еще не успели оседлать лошадей и вложить пистоли в седельные сумки, а те уже надсадно горланили, живописуя грядущие победы – горящие костяные башни дикой Московии и миллионы кровожадных дикарей в шкурах, униженно просящих милосердия архивладыки Белиала.

Иллюзия была столь сильна, что ей безотчетно прониклись даже те, кто мало интересовался военным делом. Мне в ту пору нередко встречались кучера, с видом знатоков рассуждающие о мушкетерских терциях нового образца, и почтенные дамы, сроду не изучавшие ничего кроме поваренных книг, сделавшиеся вдруг мастерами осадного дела  – все они проявляли трогательное единство на счет того, что уж теперь-то восточные варвары, присягнувшие архиврагу, будут повержены. Требовался лишь один основательный натиск, чтобы обрушить проклятые твердыни Гаапа. Один последний решительный штурм.

Магистратские чиновники принялись озвучивать цифры, такие невероятные и пьянящие, что сами выглядели оглушенными, как от картофельной водки. Каждому бюргеру, вступившему в армию, после победы гарантировалось тридцать тагеверков земли[1], плюс две дюжины рабов-дикарей, плюс освобождение от всех имперских податей на пять лет, плюс прочие немыслимые льготы… Армейские вербовщики в ту пору ходили осоловевшие, похожие на раскормленных амбарных крыс – согласно договору, они получали по талеру от казны за каждого новобранца. Это сейчас они мечутся по углам, тощие и злые, готовые хитростью и угрозами волочь на призывной пункт всякого бродягу, будь он даже последним либлингом… 

Потом, много позже, страшной осенью сорок третьего, выяснится, что все было отнюдь не так благостно, как казалось на первый взгляд. Что Гофкригсрат, строя свои стратегические планы, похожие на упоительные опиумные грезы, исходил совсем не из тех цифр, что имелись в наличии, а из тех, которыми украшали бумагу придворные льстецы и нечистые на руку армейские интенданты. Когда дошло до дела, выяснилось, что у нас была лишь половина нормы пороха от необходимого и всего треть фуража. Неудивительно, что прославленные гусары Первого лейб-гусарского полка фон Вартенбурга, те самые, что именовали себя «Тоттенкопф» из-за привычки превращать свои черепа в пугающие стальные шлемы, врезая в них металлические пластины, вместо того, чтобы рубить рассеянные русские порядки, жрали своих лошадей в промерзших траншеях. 

Были и другие проблемы, большие и малые. Каждая из них по отдельности не была смертоносной, но все вместе они произвели эффект картечного залпа по изнемогающей в снегах туше германской армии.

Долгое время Гофкригсрат возлагал большие надежды на тяжелые шлахтенбурги нового образца вроде нашего «двести двенадцатого». Закованные в толстую сталь, неподвластную русским пушкам, вооруженные смертоносными двадцатидвухфунтовками, способными громить стены крепостей, как трухлявое дерево, они должны были пройти по полю боя точно непобедимые рыцари, кромсая жалкую русскую пехоту, сметая заслоны, открывая оперативный простор кавалерии. Но вместо этого стали первой жертвой в пасти мессира Самоуверенность, славно пообедавшего германским мясом. 

Смертельно опасные на твердом грунте, эти гиганты, способные растерзать в клочья любую бронированную телегу, которую русские осмелились бы выставить против них, сделались заложниками собственной несокрушимости. Большие, тяжелые, неповоротливые, они оказались беспомощны на огромных просторах, где на тысячи мейле вокруг тянутся снега и льды, под которыми укрыты смертельно опасные топи и болота. Русские в своем извечном дикарском коварстве не собирались выходить против них в открытый бой, напротив, охотно наносили удары исподтишка, как гиены. Наши непобедимые рыцари завязали, тонули, в ярости пожирали друг друга и собственную пехоту, гибли на минах, которыми клевреты Гаапа усеивали все вокруг, словом, быстро превратились из великого оружия, призванного стать наконечником смертоносного копья, в тягость, которую армия вынуждена была волочь на своем изношенном хребте. 

Не большим подспорьем послужили и адские владыки. Готовясь к летней кампании сорок третьего, Гофкригсрат заручился помощью многих могущественных демонов, которых предстояло спустить на русских, щедро подкупая их свежей кровью, но просчитался и здесь. Из-за бесконечных бомбардировок в тылу, а так же чудовищных размеров воровства, к началу кампании не удалось собрать и пятой части той крови, которая была обещана в дар владыкам Преисподней. Неудивительно, что многие из них, разочаровавшись, вернулись в привычный им климат, другие же и вовсе поспешили перейти на сторону Гаапа, предложив ему свои услуги. 

Мы сами старательно выковали тот кинжал, который русские вонзили нам живот. 

Какое-то время штабные князьки возлагали большие надежды на иберийский «Голубой Легион», считалось, что он может стать тем смертоносным булыжником, который в конце концов проломит толстый русский череп. Иберийцы давно стяжали себе на полях сражений славу несокрушимой армады, способной вдребезги разбить всякую оборону, так что определенные надежды на них были оправданы. Пусть у них не было особенной выучки, не было тяжелых доспехов или дальнобойных мушкетов, однако были другие достоинства, которые делали их опасными противниками против русских дикарей, прежде всего - чудовищное упорство и нечувствительность к потерям.

Право на зачисление в «Голубой Легион» нельзя выпросить, выхлопотать, выслужить или получить в виде милости, оно может быть даровано только по жребию, но, говорят, счастливчики, которым он выпал, спешат вскрыть себе горло ножом или проломить голову, лишь бы не оказаться зачисленными в этот овеянный славой воинский отряд. Тех, кому все-таки не повезло, соотечественники запирают в хитроумно устроенные железные саркофаги и отправляют на дно ядовитой реки Эбро, несущей свои смрадные воды на Пиренейском полуострове. Никто не знает, что происходит там, на дне, где в вечной темноте копошатся жуткие, похожие на крабов, существа, какие адские чары проникают в их плоть вместе с водой, что медленно просачивается в саркофаг через крошечные, особым образом сделанные, отверстия. Но через неделю, когда саркофаги извлекают на поверхность, процесс преображения уже завершен.

Тела разбухают, приобретая свойственный всем утопленникам голубой оттенок кожи, животы вздуваются, запирая в себе гнилостные газы, белесые глаза, объеденные крошечными плотоядными речными хищниками, проникающими в саркофаг вместе с водой, навеки утрачивают способность выражать осмысленные чувства, да и не остается в глубине этих некротизированных туш, двигающихся слепо и с чавканьем, ничего похожего на человеческие чувства. Не способные ощущать ни страха, ни боли, раздувшиеся и полные затхлой жижи, на поле боя они бредут на противника, легко позволяя мушкетным пулям рвать их гниющие тела – смертельно опасная тяжелая волна, захлестывающая траншею за траншеей… 

Все иллюзии закончились в августе сорок третьего, возле дикарского селища под названием Белый Город, названного так, вероятно, из-за цвета своих стен – русские дикари старательно облицовывали их выбеленными пластинами, вырезанными из костей своих врагов. Утопленники двинулись в наступление. И хоть двигались они неспешно, немного покачиваясь, в этой обманчивой неспешности была укрыта смертельная опасность сродни той, что движет волну-убийцу, эту безжалостную пожирательницу галеонов и опустошительницу морских берегов. 

Умники из Гофкригсрата рассчитывали, что русские дикари будут раздавлены ее натиском или даже устремятся в самоубийственный порыв ему навстречу (всем известно, эти полузвери не способны строить далеко идущих планов, все их военные успехи происходят вопреки военному искусству, из одной их только животной ярости), однако их ожидания в известной мере оказались поколеблены. Русские не стали пускать в ход ни своих варварских пушек, ни картечи, ни даже ядовитых стрел. Они хладнокровно подпустили «Голубой Легион» почти вплотную – а после обрушили на него чары Махткрафта невиданной силы.

Махткрафт – одна из запретных адских наук, повелевающая всеми энергиями. От той, которая направляет ядра и зовется кинетической, до той, что выедает людей изнутри, превращая в живые скелеты, и вовсе не имеет названия. Температура – одна из разновидностей энергии. Даже самый никчемный школяр, посвященный в азы адских искусств, способен зажечь свечу или разжечь пламя в камине. Но для того, чтобы совершить то, что сделали русские, требовалась дюжина величайших магистров – едва ли столько сыскалось бы во всей империи. Выплеснутой энергии адских чар хватило бы для того, чтобы заморозить любой океан до самого дна. 

Вот тебе и русские дикари… 

Они обрушили на наши наступающие части чудовищный мороз, по сравнению с которым даже убийственные холода русских равнин показались бы игривыми щенками. Хваленая золингеновская сталь кирас трескалась от этого мороза, делаясь хрупкой, как фарфор. Пехотинцы чернели и погибали в считанные минуты, до последнего пытаясь хватать обожженными холодом губами воздух, превратившийся в смертельный яд. Лошади валились навзничь, как подкошенные. Мощные шлахтенбурги остановились, невзирая на беснующихся внутри демонов – вся их смазка мгновенно замерзла. 

По иронии судьбы, хуже всего пришлось «Голубому Легиону», которому была отведена решающая роль в битве, в честь которого столичные миннезингеры уже разучивали победоносные песни. Напитанные водой тела утопленников от чудовищного мороза разлетались вдребезги, как хрустальные фигуры, усеивая почерневшее поле осколками. Эти же осколки калечили уцелевшую пехоту. 

Адский демон по имени мессир Самоуверенность сожрал их всех. 

Чудовищный холод должен был погубить и армию Гааповых прихвостней, но русские, дикие дети снегов, оказались необычайно стойки к нему. Поросшие густым мехом, опьяненные чудовищными декоктами из мухоморов и медвежьих потрохов, они ударили в наши промерзшие порядки как боевой молот по тонкой ледяной корочке, покрывающей лужу.

В считанные минуты все было закончено. 

Наступление, в честь которого зодчие империи уже принялись было лепить победоносные скульптуры, захлебнулось, толком не начавшись, сто тысяч лучших германских солдат остались лежать в далеких полях ледяной крошкой, а император, говорят, был в такой ярости, что умертвил отравленным стилетом Роберта фон Грейма, командующего кампанией. 

О да, я вполне могу представить, отчего неизвестный мне Валентин Вайгель, писанный красавчик и сердцеед, отправился в армию в сорок третьем. Прельщенный посулами вербовщиков и воображаемым звоном гульденов, он наверняка видел себя покорителем русских орд – и лишь по счастливому стечению обстоятельств не угодил под Курск…

[1] Здесь: примерно 10,8 га.

Несмотря на то, что мир "Демона № 212" соотносится с нашим реальным миром очень условно (в 17-м веке здесь распахнулись Адские Врата, превратив наш мир в одну большую песочницу для адских владык), я стараюсь по мере сил сблизить их в историческом плане, иногда получая довольно забавный результат. Например, здесь тоже есть Вторая Мировая (Второй Холленкриг), танки "Тигр", есть Манштейн, битва за Сталинград (не просите меня вспоминать употребленный в тексте топоним, там что-то жуткое), да и Битва на Курской дуге тоже. Как и прежде, я считаю, что все самое интересное происходит через алхимическую реакцию смешения правды и вымысла, надо лишь подыскать интересные пропорции того и другого. Угадать нужную точку. Это не "Москва - Севастополь - Москва" Александра Поволоцкого, где содержимое аптечки будет указано с зубодробительной исторической точностью, а исторические события будут следовать в железном порядке, органично вплетаясь в ткань повествования. Не реклама. Но книга в самом деле отличная. Очень советую.

Мне же об историчности в полном (да хотя бы и половинном!) смысле этого слова говорить не приходится. Мало того, иногда и вовсе приходится сознательно искажать реальный ход войны, чтобы показать какие-то детали или рассказать историю, как обычно - мрачную, жуткую и порядком... нехорошую. 

Я знаю, что "Голубая дивизия" не принимала участия в Битве на Курской дуге, она мерзла под Сталинградом, но иногда, если очень надо... Словом, о соответствии заклепок ГОСТу можно даже не говорить. Несмотря на то, что я пристально штудировал и биографию Михаэля Витмана и состав его экипажа и детали той самой битвы при Виллер-Боккаже...

На текущий момент "Демон № 212" перевалил за объем в 2Мб. Да, я все еще считаю текст старомодно, в байтах, не в авторских листах. Многое удалось рассказать, многое обозначить, так, я нашел уйму возможностей рассказать жуткие истории о мире, который подчинен адским владыкам, но который в то же время остается привычным нам миром - с привычными географическими координатами и персоналиями. С привычными нам пороками, которые я старательно раскрашиваю, но никогда не придумываю. 

На счет перспективы... Я себе примерно представляю себе это так. Через месяц будет готов основной массив текста. Наверное, надо будет его разбивать на части по 300-400 Кб, чтобы не плодить чудовищного размера фолиантов - "Демон № 212, книга 1", "Демон № 212, книга 2" и так далее. И это все еще будет не цельная история. Без концовки. Мне понадобится еще прорва букв, чтобы довести ее до конца - и Черного Барона и "Ротиннмуннура", демона, запертого в танке, и канонира Вальтера Мюллера... Очень уж много деталей, много историй, много... всего. Наверное, мне понадобится помощь читателей - провести аудит текста, определить куски важные и куски неважные, где-то что-то отрезать, где-то подсократить... Не будем загадывать на долгую перспективу. Я сам давно отвык загадывать.

Но это будет потом. Ближе к октябрю я выложу "Демона № 212" - основную его часть - и на время уйду в "Бумажного Тигра". Надо закончить последнюю повесть для "Материи", очень уж много там схоронено мин и ловушек. А дальше... Черт. Дальше как-нибудь разберемся.