Поворот не туда

- Видел тебя утром, а чего ты не по Мяги ходишь, там же короче почти на километр?

Положим, не километр, но не суть. Можно и короче, только зачем? На Мяги нет молодых жёлто-красных клёнов, большущей рябины и чудом избежавшего моли каштана. Красиво.

Красота крайне важна, красота вывозит серость будней, красота побеждает рутину обыденности, красота помогает наслаждаться жизнью даже с головой окунувшись в день сурка. Работу надо любить, работа кормит, помогает справляться со всякими постоянными вызовами взрослой жизни с никак не построящимся разумным капитализмом на бывшей 1/8 земной суши, работа важна, нужна и вообще. Но только красота позволяет спокойно плыть по всему этому животрящему бульону, бегущему то ручьём, то стоком бытовых отходов.

Самым ярким пятном вчера стали Катины жёлтые кедокроссовки, удивительно красиво смотрящиеся со светло-голубой джинсой. Самым ласкающим взгляд моментом позавчерашним первым рабочим днём стал какой-то красавец кабриолет, катавшийся в обед рядом с Авророй. Самым ласкающим взгляд кусочком воскресно-выходной жизни оказалось голубое бесконечное небо за городом и распустившиеся почти во всю осенние цвета понизу. Самое неправильное в жизни – такой вот эскапизм. Но, сами понимаете, suum cuique, jedem das seine, каждому своё. И, да, типа умничать – самое неверное в целом.

У метро Советская прячется райончик остановившегося времени. Среди до конца не сваленных ясенево-листных клёнов, тополей обычных с пухом, а также редких дубков с каштанами, торчать двухэтажки времён послевоенной застройки заводской части. Отсюда и до Кирова лежит Безымянка, тут в неровных почти капитальных гаражах сызмальства отдыхают, тусят, шашлычат, наливаются пенным и весьма любят жизнь в её скромных проявлениях. В сквере с непотребно красивыми молодыми рябинами облупленный Маяковский смахивает на Чуковского, а попытки облагородить дорожки с лавками один чёрт заканчиваются результатом, больше всего напоминающим серию «Ну, погоди!», где Заяц тарабанил по барабану, а Волк шёл по его следу в тёмных аллеях. 

Напротив сквера зеленеет ДК Заря, милый кусочек сталинского ампира на фоне относительных новостроек бетонных человейников излёта СССР. Ниже, в сторону завода, делавшего всякое разное, включая пулемёты, форменная удивительная дичь, где с одной стороны улицы реставрировано-милая трёхэтажка соседствует с такой же, убитой в хлам, не спасаемой         даже относительно целыми эркерами. 

Поворот сюда мимо прямых, светлых, местами недавно сделано-ровных кусков Гагарина или Промышленности поистине поворот не туда. Особенно по субботам, особенно в самое наслаждение жизнью под адову смесь текущей попсы Чеботиной с кальянными речитативами и Нилетто, вечно живых Круга с Хоем и обязательными поздними исполнениями пары-другой-третьей композиций святого непорочного русского рока. 

Странная красота таких мест интересна только осенью, и, немножко, весной. 

Летом, в жару, тут легко вымахивает амброзия в человеческий рост, окутываясь густо-серыми тряпками паутины, жутко несёт от гаражей продуктами-отходами субботне-воскресных наслаждений жизнью, в тени кривящихся и готовых рухнуть сараюшек обязательно отсыхает стайка кабыздохов, признающая только местных. 

Зимой, в стужу, ледяные дожди, снег по пояс и прочие милые капризы холодной поры Заволжья, хватает прочего. На относительно белом мусор видно издалека, а простота нравов поколений, живущих тут не меньше полувека с лишним, просто не позволяет нести домой, или до мусорки, пачки, бутылки, пакеты, огрызки и упаковки снеков. Фу, дома же должно быть чисто, надо думать. 

А вот весной, когда кудряво-распускающаяся зелень и стоящие намертво, как наши под Москвой, деревья сумасшедше пахнут клейкими почками и молодой листвой, неприглядность прячется за них, маскируется заново родившейся жизнью и позволяет восторгаться просыпающейся природой. 

А уж осенью, живописно накрывающей золотом любой мусор, тут прямо Остроухов, только не за Поленовым в Третьяковке, а у нас здесь, почти в самом географическом центре Самары и даже с сороками, хотя этих красоток не так много, как обычных городских ворон. И поворот не туда, удлиняющий дорогу домой, на самом деле дань красоте, пробивающейся даже там, где её старательно убивают. Кленовые листья на чёрных досках старой ограды заброшенного палисадника. Чердачное оконце в настоящей старой деревянной круглой раме. Чудно выстоявшие во времени кирпичные фигурные столбы на въезде во двор и половинка провисших ворот из плавно гнутых прутьев. Кое-где оставшиеся пики чугунных заборчиков в ало-багряной завеси вьюнков. Удивительно советски выглядящая зелёная и жёлтая штукатурка и серая лепнина под кровлями в тёпло-золотом солнце.

Такие повороты не туда на вес золота. Пусть и каждому своё.