"Вот одинокий буйвол ищет стадо..."

Не так давно в одном из очерков я помянула поэтессу Аделину Адалис, и то, что заинтересовалась ею из-за ее перевода из Цао Чжи. А поскольку в жизни и литературе все связано между собой, расскажу об оригинале этого перевода, и как он появился на свет, ибо он связан с весьма известным эпизодом Троецарствия.

Как вам известно, Цао Пи, наследник Цао Цао, сместил последнего императора династии Хань и провозгласил себя императором новой династии Вэй.

Как большинство узурпаторов, Цао Пи был тот еще параноик, и опасался своих братьев, среди которых был и великий поэт Цао Чжи.

В 223 году он вызвал в Лоян братьев Цао Бяо, Цао Чжана и Цао Чжи, и провел с каждым разъяснительную беседу.

Цао Чжан вскоре после такой беседы умер, ходили упорные слухи, что он был отравлен императором.

Что до Цао Чжи, то с этим связана история, которая известна каждому китайском детсадовцу. Якобы император обещал пощадить брата, если тот сочинит стихи за время, за которое можно сделать семь шагов. И Цао Чжи сочинил такое:

Варят бобы, -

Стебли горят под котлом.

Плачут бобы:

"Связаны все мы родством!

Корень один!

Можно ли мучить родню?

Не торопитесь

Нас предавать огню!"

Император прослезился и не стал убивать брата.

Циничные современные исследователи утверждают, что все это чистый вымысел ( равно как легенда о романе между поэтом и женой Цао Пи – но это совсем другая история), что не мешает постоянно цитировать «Стихи за семь шагов» в книгах и фильмах.

А вот что легендой совершенно не является – Цао Пи запретил оставшимся братьям видеться – а то вдруг заговор устроят! И даже возвращаться в свои уделы приказал разными дорогами.

Тогда Цао Чжи и написал стихотворение, адресованное Цао Бяо.

Стихотворение , по понятным причинам, мрачное и депрессивное. Поэта не оставляют мысли о смерти Цао Чжана, вести о которой, очевидно, до него лишь недавно дошли, и то, что он больше не увидит другого брата. Кстати. Из стихотворения создается впечатления, что поэт уже немолод. Ему было тогда 34 года.Но учитывая, что дожил он лишь до 40, это и впрямь можно считать «годами заката». Впрочем, Цао Пи он все равно пережил.

Посвящаю Бяо, князю удела Бома

Мы посетили государя в зале,

Где удостаиваются приемов...

Покинули столицу ясным утром.

Минуем на закате Шоуян.

Река большая Ло, но И не меньше, -

Глубокие, широкие потоки!

Теперь мы добрались до переправы...

Здесь мост необходим! А моста нет.

Уже плывем, качаясь в хрупкой лодке.

Огромные - холмами - ходят волны.

Печалимся, что долог путь к Востоку, -

Нам трудные дороги предстоят!

Вытягиваю шею, оглянувшись...

Пора проститься с башнями столицы, -

Они так долго сердцу были милы!..

Еще жалею самого себя.

Здесь пролегла "Великая долина"!

Ей нет конца в безмолвии пустынном...

Деревья застывают в ясном небе,

Дожди размыли путь, повсюду топь.

Затоплена проезжая дорога;

Окольный путь зовет высоко в гору,

Но длинный склон заводит к солнцу, к тучам.

Изнемогает конь от этих троп!

Быть может, конь и довезет до места, -

Но мне-то каково под гнетом грусти!

Мне больно вспомнить: будущее пусто -

Я с милым другом грубо разлучен.

Мы собирались быть повсюду вместе,

Но повелитель нам судил иное...

Дурна дорога и полна предчувствий, -

Вот филин проклял ступицы колес!..

Шакалы, волки рыщут по дорогам...

Все белое пятнают мухи черным...

Вернуться бы, - да нет пути обратно!

Узда в руке, - да сам-то я не свой!

Я сам не свой, топчусь еще на месте...

Нет мыслям о тебе конца и краю.

Осенний ветер свежесть навевает,

Озябшая цикада затрещала...

Не вспахана безбрежная равнина,

Не покраснев скатилось быстро солнце,

В свой лес высокий устремилась птица -

Торопится да так, что крыльям больно!

Вот одинокий буйвол ищет стадо,

Во рту - пучок колосьев непочатый...

Все, все, что вижу, мне терзает душу!

Смирить бы сердце!.. Тяжело вздыхаю...

Я тяжело вздыхаю... Что же делать?

Должно быть, мне враждебна воля неба.

О том все думы, кто со мной родился:

Возможно ли, что он расстался с жизнью?

Его душа парит над отчим краем,

А с телом гроб останется в столице!

Жил человек - и нет его, как не был!

В ничтожестве убогим стал он прахом.

Родившись, он, как свет, блистал на свете,

А умер - как роса, бесследно высох!

Уж я и сам живу в годах заката,

И взрослым вязам, тутам я ровесник!..

Уж я и сам спускаюсь вниз по склону,

А юность не вернуть, как тень и эхо...

Как вспомню вдруг: я не металл, не камень,

Приходит скорбь...

О, сердце человека!

...Хоть скорбь на сердце и душа тревожна, -

Не стану больше говорить об этом...

Пространства нет для истинного мужа:

Как близко даль за десять тысяч ли!

Была бы дружба нежной и неложной, -

Еще нежней вдали ее ответы!..

Ужель всегда под общим одеялом -

И только так - находим мы любовь?

Болеть в разлуке немощью и грустью -

Так любит только женщина мужчину...

Когда же братьев верных разлучили, -

Такую скорбь в словах не передать!

К чему слова о скорби? Чем помогут?

Поистине судьба нам неизвестна.

Я пустотой свое наполнил сердце:

Искал бессмертья. Суном был обманут!

Смерть - это только миг, ничто иное,

Кто мог бы пережить тысячелетье?

С кем разлучился, с тем не будет встреч и. -

Пусть дни свиданья для живых настанут!

- Князь, тело береги свое, как жемчуг,

И желтой сединой ты насладишься! -

Я слезы осушил перед дорогой,

Взял кисть и начертал стихи на память.

Стихотворение не раз переводилось на русский язык. Чаще всего издается в переводе А. Гитовича. Но я впервые прочла именно перевод Адалис, он мне в душу и запал.

Примечание насчет «Искал бессмертья, Суном был обманут». Как уверяют комментаторы, поэт говорит, что пытался идти по стопам Сун-цзы ( не полководца, а даосского святого), якобы достигшего бессмертия, но обнаружил, что его учение ложно.