Что лучше: описание или действие?

Я сидел в углу прокуренного трактира «У Спотыкающегося Единорога». Луна, бледная и равнодушная, как лицо налогового инспектора, пробивалась сквозь стёкла, заляпанные грязью и грехами прошлой ночи. Каждая её полоска ложилась на столы, испещрённые шрамами от ножей и похабными надписями, и выхватыла из мрака то осколок потускневшего зеркала, то пятно, напоминающее о чьей-то нелёгкой судьбе. Воздух был густым коктейлем из запахов дешёвого табака, жареной картошки и всеобщего разочарования. Я ждал. Мои пальцы нервно барабанили по старому, липкому от эля дубу, и с каждым ударом я мысленно описывал текстуру этой липкости, сравнивая её с чувством невыполненных обещаний.

В этот самый момент дверь трактира с треском распахнулась, впустив вихрь холодного ветра и клубы тумана, который обвивался вокруг ног пришельца, словно живые щупальца забвения.

— Мне нужен Джонни Чёрный Ястреб, — прогремел незнакомец, и его голос был похож на скрежет гравия по стеклу.

Я медленно поднял на него взгляд, давая себе время описать его: плащ, пропитанный дорожной пылью и тоской, шляпа с надломленными полями, хранящая отпечаток бесчисленных бурь, и глаза… его глаза были как два бездонных колодца, на дне которых плескалась ледяная вода отчаяния.

— Я Джонни, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же загадочно и многослойно, как старая виниловая пластинка.

Он подошёл к моему столу, и тень от его шляпы легла на мою недопитую кружку, и я подумал, что эта тень очень символична — она была похожа на трещину в моём восприятии реальности.

— У меня для тебя работа, — сказал он, и его пальцы в заштопанных кожаных перчатках с нервным щелчком раскрыли пряжку на его поясе.

И вот тут-то и начинается вечный спор. Что лучше? Моё подробное, выверенное, наполненное метафорами описание момента, которое позволяет вам, читатель, прочувствовать всю гамму атмосферы и внутренних переживаний?

Или то, что произошло дальше?

Потому что дальше незнакомец, не сказав больше ни слова, выхватил из-под плаща короткий арбалет и пригвоздил мою левую ладонь к столу ровно в тот миг, когда я собирался углубиться в описание боли, сравнив её с внезапным воспоминанием детства.

Вывод? Действие, безусловно, короче. Но описание позволяет вам, пока вы истекаете кровью, понять, на что именно была похожа эта самая кровь в лунном свете трактира «У Спотыкающегося Единорога». Выбирайте, господа писатели. Выбирайте.