Опять о Стругацких (поговорили читатели с читателями)

Сходила на клуб любителей фантастики в Музей криптографии, на встречу в честь 100-летия Аркадия Стругацкого, спасибо за приглашение. Участвовали Яндекс Книги (Ксения Грициенко), спасибо им за переиздание АБС со специально сделанными обложками и предисловиями.

Делюсь мыслями, чтобы не пропали.

***

Фантастику ругают за эскапизм и уведение от реальности, поэтому, значит, она низкий жанр. Вот прямо сейчас не вижу ничего плохого ни в эскапизме, ни в моделировании иных реальностей. Скорее меня тревожат и пугают те, кто смотрит на весь этот горький катаклизм и говорит: о, супер, остановись, мгновенье, давайте останемся тут навсегда! Нет, коллеги, иные реальности нам не помешают.

То же относится и к развлекательной функции фантастики. Если люди не заслужили этого сейчас, то когда?

***

«Объяснял-объяснял, сам все понял». Сквозная тема у АБС — противостояние заведомо противостоящей силе. Чему-то, что совершенно точно на порядки сильнее себя, непонятное и/или недоброе и, как правило, недоговороспособное, если вообще разумное. Эталон, конечно, «За миллиард лет до конца света», Малянов и Вечеровский версус Гомеостатическое Мироздание. Но ведь и все остальное. Пришельцы из «Пикника» с их подарочками до Шара включительно. Странники. Серые силы Арканара. Излучение башен Саракша (ну, тут хотя бы Центр можно взорвать и будущему шефу съездить под дых). Глубокий Космос Полдня. Людены. Господин Президент с одной стороны и неумолимое будущее с другой… О-кей, не во всех книгах, но во многих. Сила, которую ты точно не победишь, чуда не случится, и как тебе с этим жить и умирать? Как сохранить лицо и душу? Вот об этом они пишут. Что и не фокус, многие об этом пишут, вероятно, дело в том, какие ответы они дают.

Удивительно серьезные люди, несмотря на великолепный юмор. И прямо заклятье какое-то над ними. Затеяли мушкетерский роман — получилось «Трудно быть богом». Затеяли сафари на Пандоре, начали даже хиханьки — появился Саул, и получилась «Попытка к бегству». (Хорошо бы написать оптимистическую веселую повесть... О том, как живет на свете человек, любит свое дело, не дурак, любит своих друзей, и друзья его ценят, и о том, как ему хорошо - славный такой парень, чудаковатый, остряк... Сюжета нет. А раз нет сюжета, значит скучно; и вообще, если писать такую повесть, то надо разобраться, почему же этому хорошему человеку хорошо, и неизбежно придешь к выводу, что ему хорошо только потому, что у него любимая работа, а на все остальное ему наплевать. И тогда какой же он хороший человек, если ему на все наплевать, кроме любимой работы?..) Больше уже и не пытались. Если не считать «Экспедиции в преисподнюю» АНС. (Не устаю повторять: по этой трилогии о Полдне и космических пиратах надо сделать мультик или нарисовать комикс. Кто там говорит, что нет мостика между АБС и новыми поколениями? Вот. Стройте ваш мост. Тут начинайте.)

***

Был вопрос, о чем писали бы АБС, если бы жили сейчас. (Я зловредно переспросила: Стругацкие «Страны багровых туч» или Стругацкие «Отягощенных злом»? — Сошлись на середине творческого пути.) Сюжеты придумывать не мое кошачье дело, где я и где они, но по темам прикинуть можно.

Версия от читателя 25+: повесть о пандемии. А что, почему нет-то! Возможно, не сразу, а когда хайп окончательно сойдет. Они ведь любили всю эту фактуру, см. «Гадкие лебеди» или «Пикник» — санитарные кордоны, конфликты силовых структур и врачей, панику, человеческую тупость… одинокие врачи везут вакцину, как в «Парне из преисподней»... Да. Возможно. Только вирус, конечно, был бы не унылый респираторный, а делал бы с человеком что-то эдакое. Другие «Гадкие лебеди». Не-а, не думаю, что вышел бы самоповтор.

***

Рассказала народу о «Белом Ферзе» (роман о Максиме Каммерере в Островной империи). Оказалось, многие любители фантастики не слышали. Не буду извергом, скопирую с ФЛ.

В предисловии к сборнику «Время учеников» БН писал об этом романе примерно следующее:

«В последнем романе братьев Стругацких, в значительной степени придуманном, но ни в какой степени не написанном; в романе, который даже имени-то собственного, по сути, лишен (даже того, о чем в заявках раньше писали «название условное»); в романе, который никогда теперь не будет написан, потому что братьев Стругацких больше нет, а С._Витицкому в одиночку писать его не хочется, — так вот в этом романе авторов соблазняли главным образом две свои выдумки.

Во-первых, им нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир.

Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.

Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.

А в центре царил Мир Справедливости. «Полдень, XXII век». Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности.

Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в «своем» круге, общество деликатно (а если надо — и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (чего-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — свое» в самом широком его толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика.

А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и добравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пытаясь примирить непримиримое, осмыслить неосмысливаемое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: «А что, у вас разве мир устроен иначе?» И он начинает говорить, объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: «Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на практике». И пока Максим смотрит на него, потеряв дар речи, абориген произносит фразу, ради которой братья Стругацкие до последнего хотели этот роман все-таки написать.

— Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали, — говорит абориген. — Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал — до вас и без вас, — а вы не догадываетесь об этом...

По замыслу авторов эта фраза должна была поставить последнюю точку в жизнеописании Максима Каммерера. Она должна была заключить весь цикл о Мире Полудня. Некий итог целого мировоззрения. Эпитафия ему. Или — приговор?..»

Боюсь и надеюсь, что они бы вернулись к этой теме, если бы писали сейчас. 

О да, могу себе представить, чего они наслушались о нереалистичности Мира Полдня от перестроечных своих учеников, включая тех, которые теперь… ну да ладно, не о них речь. В их поколении «придуманный мир» звучало каким-то приговором. Но, дети мои, все сущие миры когда-то были кем-то придуманы. И многие считались невозможными. Люблю вспоминать, как доктор Будах убеждает дона Румату, что развитой феодализм — вершина эволюции социума.

С другой стороны, конструкция этих «трех кругов» Островной империи нам-молодым казалась дикой и умозрительной. Теперь смотрю с холодным вниманием — и не так ли организованы многие реальные страны. В центре балерины-скрипачи-ученые, гордость нации, вокруг простые люди, глубинный народ, не хороший и не плохой, но тоже их жалко, а еще вокруг… Но, правда, в реальном мире нет непреодолимых стен между кругами. Нет же?

Вот так, в общем, поговорили, а еще, разумеется, говорили про ИИ. станет ли он умнее человека и писателем. Но об этом, может быть, в другой раз.