Мамин сквер

Его порой так и тянет назвать маминым сквером. На самом деле сквер городской, просто мама живёт рядом, вот и всё. Раньше назывался сквером Победы, теперь он сквер Фронтовые письма, и ещё недавно здесь вспыхнул Вечный огонь.

В прошлую субботу сквер стал самым красивым местом за неделю, победил обожаемые развгодошние золотые клёны у работы, ало-багровый вьюнок по забору старой школы у Космопорта и прочие отгоревшие костры рябин. Старый сквер, полный октябрьского солнца, вороха листвы, разбегающейся от ветра жёлтыми волнами и от него же, вдруг налетевше-холодного северного, облетающий золотым листопадом. Здесь не так много деревьев, особенно после вырубки лет пять назад, но они есть, а ещё они уже подросли, высаженные тогда же. Здесь много клёнов, чуток обычных и побольше канадских, здесь тут-там уже опавше-облетевший боярышник, здесь есть парочка-другая молодых дубков, здесь кружком колют небо сосны с голубыми елями аллейки к памятнику, здесь кроме стального забора гордо высится прямоугольник пирамидальных могучих тополей, здесь ещё осталось местечко карагачам и здесь много, очень много, высоких стройных больших берёз, царапающих налетевшие серые тучи.

Жёлтое и чёрное, серое, голубовато-зелёное, багряное, палитра сквера кажется скромной, но оттенки этой скромности душещипательно разнообразно хороши. А в центре, светло-бетонные, с красными звёздами по низу и 1941-1945 поверх, смотрят ввысь те самые треугольники фронтовые писем. Много лет назад, когда мой дед взял меня на сорок лет Победы, мой будущий учитель, подаривший любовь к рисованию и графике, Паллеонидыч, Павел Леонидович Ураткин, придумал эту память о войне, и она, эта память, как-то сразу стала своей, нужной, обязательной и уже невозможной без неё. Такое случается и это здорово.

Субботняя осень чуть подвинула в сторону трепет огня, карканье недовольного воронья, внезапный ветер и даже танк Т-номер какой то, пятилетку назад вдруг поселившийся здесь. Сегодня осень заставила смотреть, раскрыв рты из-за летящего золота, всех вокруг. Бабульку с вязанием и внуками, бабульку с полукорги, бабулек с обсуждением всё и вся, подростков с раскрытыми БП, подростков с досками, мамок с колясками, мамок с папками и носящимися чадами, самих чад и, конечно, меня самого. Осень заставила пройти круг по велосипедно-пустующей дорожке, неудачно снять клён, ещё неудачнее сфоткать берёзку и дубок на её фоне. Осень вернула на много лет назад и шепча на ухо, рассказала подзабытое.

Вон там стояла советская лавка на литых чугунных боковинах, ты читал «Семь подземных королей» лет почти сорок назад, а мимо шёл Кефир, его дразнили каблушные, но сзади шли молодые афганцы подшофе и, помня про непонятное уважение батьков к инвалиду Кефиру, надавали каблушным тумаков, обозвали жёлтыми земляными червяками и прогнали с позором, посыпая патлы любителей ВИА БМП пеплом, подзаборной бранью и ваще.

Вот тут ходил в школу каждый день последние три года старших классов и первые три без отца, вроде бы привыкнув сразу, а на самом деле до сих жалея о многом не сделанном и несказанном.

Вот тут, у уже тогда не работавшего тира с пневматикой Сивый с Горохом научили пользоваться спичками, закрыв ладонями огонёк, вон тут в снегу спрятался оставшийся с последнего искренне-глупо-счастливого НГ и не найденный потом пазырь Родника, а вот тут, поддерживаемый Гасаном под руку вы, мил человек, изволили, утомившись от трех бутылей Карелии, провалиться в весеннюю хитрую лужу под снегом.

А вон там, после срочки, Дага и Чечни, типа весь суровый пёс войны, в первый раз обнял единственную, кроме мамы с сестрой, женщину, которой нужен до сих пор.

Вот тут... А тут мамина группа студенток убирала листья, мама была совсем молода, ты ещё моложе, сын только появился, серая куртка «Мерк» даже ни разу не порвалась, осень пахла кострами и казалась такой же волшебно-золотой, а сквер просто был. 

И пусть будет, есть в нём что-то, делающее интереснее городского парка. Да, точно вам говорю.