Любовь в эпоху двух галочек

Они познакомились благодаря алгоритму. Машина проанализировала их данные — музыкальные вкусы, политические взгляды, любимые мемы — и выдала вердикт: совместимость 91%. Алгоритм не умеет сомневаться. Алгоритм не умеет страдать. Поэтому алгоритм всегда прав.

Максим свайпнул направо. Катя тоже. Произошёл матч. Где-то на серверах в Калифорнии мигнула лампочка — ещё два человека поверили в цифровую судьбу.

— Привет, — написал он в 23:47.

Она увидела сообщение в 23:48. Прочитала профиль. 32 года, программист, увлекается кинематографом и экзистенциализмом. Фотографии без рыбы и качалки. Чудо.

Но отвечать сразу нельзя. Сразу — это отчаяние. Сразу — это «я сижу вечером в пятницу одна с котом и ем роллы из "Перекрёстка"», хотя именно этим она и занималась.

Ответила в 11:34 следующего дня:

— Привет)

Одна скобочка. Не смайлик — именно скобочка. Это как шарф Hermès вместо шарфа с рынка. Вроде одно и то же, но нет.

Максим увидел скобочку и понял — она из его мира. Мира, где эмодзи считаются вульгарностью, а GIF-ки из «Друзей» — признаком отсутствия вкуса.

Они переписывались неделю. Обсуждали Тарковского (оба не понимали, но делали вид), новый сезон «Белого лотоса» (признались, что понимают, но делают вид, что не понимают) и проблемы мегаполиса (пробки, цены, ипотека под 23%).

На восьмой день Максим решился:

— Может, созвонимся? Хочу услышать твой голос.

Катя похолодела. Голосовой звонок в 2025-м? Это же практически секс на первом свидании! Нет, даже хуже — секс хотя бы быстро заканчивается, а в разговоре надо что-то говорить.

Но она согласилась. Современная женщина должна быть смелой. Смелой, независимой и с подпиской на психотерапевта.

Созвонились вечером. Первые тридцать секунд молчали. Слышно было только дыхание и панику.

— Ну... здравствуй, — выдавил Максим голосом подростка на кастинге.

— Здравствуй.

Пауза. Где-то в параллельной вселенной человек покончил жизнь самоубийством от этой паузы.

— Погода сегодня того... осенняя, — сказал он, ненавидя себя.

— Да, очень осенняя. Прямо вся такая... осенняя.

Ещё пауза. Катя вспомнила, что у неё вроде бы болит горло. Максим вспомнил, что у него горло болит ещё больше.

— Слушай, — сказала она, — может, лучше напишем? У меня горло...

— У меня тоже! — перебил он с облегчением. — Наверное, эпидемия.

— Да, эпидемия аналогового общения. Страшная штука.

Они сбросили, выдохнули и немедленно написали друг другу: «Было приятно, давай ещё ))»

Реальность кусается

Через две недели Катя предложила встретиться в кофейне. Максим согласился, хотя понимал — это нарушит хрупкое равновесие их идеальных виртуальных отношений.

Договорились на семь вечера. Он пришёл в 18:40, выбрал столик у запасного выхода (на случай если она окажется сумасшедшей), заказал американо и уткнулся в телефон.

Она пришла в 19:11. Достаточно поздно, чтобы не казаться отчаявшейся, но не настолько поздно, чтобы он ушёл.

Увидели друг друга. Он встал. Она кивнула. Сели. Достали телефоны синхронно, будто репетировали.

— Извини, — сказал Максим, — коллега пишет срочное.

Никакой коллега не писал. Он пролистывал Хабр, делая вид, что занят.

— Да-да, конечно, — Катя смотрела в Инстаграм* подруги, которую видела три часа назад.

Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Они сидели в телефонах, изредка поглядывая друг на друга и натянуто улыбаясь.

Наконец Максим убрал телефон:

— Значит, ты... работаешь?

— Да. Performance-маркетолог. Таргетированная реклама, аналитика конверсий, A/B тестирование, LTV-когорты.

— Я не понял ни слова, но звучит как заклинание.

— Так и есть. Заклинание, которое превращает деньги клиента в мои деньги. А ты?

— Fullstack-разработчик. Python, Django, React, PostgreSQL, Redis, Docker, Kubernetes.

— Это вообще русский язык?

— Нет, это языки, на которых я получаю зарплату, но не могу объяснить маме, чем занимаюсь.

Она засмеялась. Настоящим смехом, не набором «ахахах» в мессенджере. Это было странно и приятно одновременно.

Подошёл официант — молодой человек с выражением лица, будто его заставили работать за еду.

— Что будете?

— Мне американо, — сказал Максим.

— А вам? — официант посмотрел на Катю.

— У вас есть матча-латте на растительном молоке?

— Овсяное, соевое, кокосовое, миндальное.

— Овсяное. И ещё уточню — кофейные зёрна Fair Trade? Я не пью ничего, произведённого с нарушением прав работников.

— А картошку фри будете?

— Конечно.

Официант ушёл, закатив глаза так высоко, что увидел свои собственные мысли об этом поколении.

— Слушай, — Максим наклонился вперёд, — это прозвучит странно, но... зачем мы встретились?

— В смысле?

— Ну, нам же было хорошо в переписке. Там можно думать, редактировать, казаться умнее, чем ты есть. А здесь... здесь надо просто говорить. В режиме реального времени. Это же ужас.

Катя задумалась:

— Понятия не имею. Наверное, социальная норма. Типа положено. Хотя эту норму придумали люди, которые жили без интернета.

— Динозавры.

— Абсолютно. Они же ещё платили наличными и звонили вместо того, чтобы написать.

— Варвары.

Пауза. Они смотрели друг на друга. Максим вдруг осознал, что не знает, куда деть руки. В переписке эта проблема не возникала.

— Знаешь что, — сказала Катя, — давай просто переписываться. Здесь. За этим столом.

— Серьёзно?

— А что? Вот сидим, пьём кофе, но общаемся в мессенджере. Всем комфортно.

Максим достал телефон:

«Ты гениальна.»

«Знаю. Только что осознала это сама.»

«Кстати, ты красивая.»

«Спасибо. Ты тоже ничего. На фото использовал фильтр?»

«Немного. FaceApp, лёгкая ретушь, убрал мешки под глазами.»

«Честность. Мне нравится. Я через Photoshop прогнала всё — подбородок, нос, талию. Практически нарисовала себя заново.»

«Но ты здесь выглядишь лучше, чем на фото.»

«Врёшь.»

«Не вру. У тебя прикольная родинка над губой. На фото её не было.»

«Я её замазывала. Думала, некрасиво.»

«Идиотка. Она тебя украшает.»

Катя подняла глаза от телефона. Посмотрела на него. Максим тоже поднял взгляд. Три секунды их глаза встречались. Потом оба быстро уткнулись обратно в экраны — слишком интимно получилось.

Принесли заказ. 2650 рублей. За кофе и латте. Капитализм — прекрасная вещь, если ты не покупатель.

— Делим пополам? — спросила Катя.

— Само собой.

Достали телефоны, приложили к терминалу одновременно. Терминал завис. Видимо, даже технике было некомфортно от такой близости двух людей.

Расплатились. Вышли на улицу. Ноябрь, темно, холодно. Стоят, молчат. Неловкость между ними плотная, как московский смог.

— Ну... было приятно, — сказал Максим.

— Да.

— Давай ещё как-нибудь?

— Давай. Месяца через два?

— Отлично. Мне как раз столько нужно, чтобы морально подготовиться.

Разошлись. Он прошёл метров двадцать и написал:

«Ты мне нравишься.»

«Ты тоже. Хотя это странно — мы едва разговаривали вживую.»

«Зато мы отлично общаемся виртуально. Это главное.»

«Точно. В 21-м веке это и есть настоящая близость.»

Цифровые отношения

Они начали встречаться. Точнее, они официально стали парой, но продолжали почти не встречаться. Переписывались каждый день. Обменивались мемами (она предпочитала политические, он — экзистенциальные), голосовыми сообщениями (короткими, не дольше 30 секунд) и иногда созванивались по видео (но только если оба были в адекватном виде и с нормальным освещением).

Вживую виделись раз в месяц. Каждая встреча была как первое свидание — неловко, странно, с долгими паузами и судорожными попытками найти тему для разговора.

— Мы странная пара, — написала Катя через полгода.

— Почему?

— Обычные люди встречаются, проводят время вместе, ходят в кино, путешествуют. А мы...»

«А мы переписываемся и видимся реже, чем я хожу к стоматологу.»

«Именно. Это нормально?»

«Понятия не имею. Но мне комфортно. Тебе?»

«Мне тоже. Может, мы просто эволюционировали? Следующий этап человечества — цифровая близость без физического контакта.»

«Звучит как антиутопия.»

«Или как утопия. Смотря с какой стороны посмотреть.»

Однажды она написала:

«Мама требует познакомиться с тобой.»

«Серьёзно? Мы уже на этом этапе?»

«Она заедает. Говорит, что в мои 28 пора думать о семье, детях, ипотеке.»

«О боже. Давай я ей объясню про климатический кризис, падение рождаемости и ставку ЦБ?»

«Не поможет. Созвонимся по видео?»

Созвонились втроём. Мама оказалась подозрительной женщиной с вопросами прямо в лоб:

— Молодой человек, каковы ваши намерения относительно моей дочери?

— Продолжать с ней общаться, развивать отношения в комфортном для нас обоих темпе и соблюдать личные границы.

— А свадьба когда?

— Институт брака переживает кризис. 60% браков заканчиваются разводами. Зачем множить статистику?

— А внуки?

— Планета перенаселена. Ресурсов не хватает. Рожать детей в текущих условиях — это эгоизм.

— А квартира? Вы хотя бы в ипотеку можете взять?

— При нынешних ставках? Это финансовое самоубийство.

Мама замолчала. Потом сказала:

— Знаешь, Максим, ты мне нравишься. Ты единственный парень Кати, который не врёт про светлое будущее.

— Спасибо. Я просто реалист с депрессивным расстройством.

— Хороший набор для современности.

Расстояние — это ничто

Через год Кате предложили должность в другом городе. Хорошая зарплата, перспективы, карьерный рост. Только две тысячи километров от Москвы.

«Я еду,» — написала она Максиму.

«Это далеко.»

«Да. Но что изменится? Мы и так общаемся только онлайн.»

«Теоретически ты права.»

«Практически тоже. Подумай — какая разница, где я нахожусь физически, если мы всё равно существуем в основном в мессенджере?»

Максим понял, что она абсолютно права. Их отношения были устойчивы к расстоянию, потому что они и так были на расстоянии. Расстояние было их естественной средой обитания.

Катя уехала. Они продолжали переписываться. Первый месяц — каждый день. Второй — через день. Третий — раз в три дня.

Потом она написала:

«Познакомилась с парнем.»

Пауза. Максим смотрел на экран. Три точки появились и исчезли. Появились снова.

«Он живёт в соседнем доме. Мы встречаемся вживую. Каждый день. Разговариваем голосом. Без переписки. Это странно, непривычно, но... прикольно.»

«А как же мы?»

«Макс, мы были виртуальными. Это не считается.»

«Ах вот как...»

«Не обижайся. Ты был идеальным виртуальным парнем. Лучший, кого я знала. Но мне нужен был реальный. Понимаешь?»

«Да. Понимаю.»

«Останемся друзьями?»

«Конечно.»

Они не остались. Переписка сошла на нет за неделю. Последнее сообщение было от неё: «Как дела?» Он прочитал, но не ответил. Две галочки. Синие. Беспощадные.

Максим открыл приложение. Обновил профиль. Добавил новые фотографии с лёгким фильтром. Начал свайпать. Направо, налево, направо. Новые лица, новые биографии, новые возможности для виртуальной любви.

Матч. Новая девушка. Новая переписка. Новая скобочка.

«Привет)»

И всё началось сначала.

Потому что любовь в 2025-м — это обновляемый продукт. Версия 1.0, 2.0, 3.0. Каждый раз те же баги, только интерфейс другой. Иногда думаешь, что нашёл патч, который всё исправит. Но в итоге понимаешь — это не баг. Это фича.

А где-то на серверах в Калифорнии алгоритм анализировал данные и делал выводы. Люди хотят любви. Люди боятся близости. Люди ищут идеального партнёра. Люди не готовы к компромиссам. Люди мечтают о вечной любви. Люди не могут усидеть на одном месте дольше трёх месяцев.

Логическая ошибка. Парадокс. Contradiction detected.

Но алгоритм продолжал работать. Подбирал пары. Создавал матчи. 91% совместимости. 89%. 94%.

Цифры красивые. Жизнь — нет.

Но цифры хотя бы не врут.

*Организация, признанная экстремистской и запрещённая на территории РФ