Выбор имени персонажа бывает так сложен...

Русская деревня. Вечер. Изба.

Ваня лежит на печи, читает книгу перед сном. Надя смотрит в зеркало и причёсывается.

— Вань, а Вань, грустно мне. Бабы говорят, это депрессия.

Через секунду добавила мечтательно, с наслаждением:

— Экзистенциальная.

Ваня облизал пальцы и лениво перевернул страницу.

— Сходи свиней покорми. Отпустит. Я им комбикорм купил со вкусом карамели. Скажи, чтобы думали о творчестве, пока едят.

Надя резко развернулась.

— Хватит с них десерта! Сам их творчество завтра убирать будешь, — она сменила тон на более мягкий: — Дело в другом, в вечности!

— Это не наши, холопские заботы, — он нахмурился и пробежался взглядом по странице снизу вверх — потерял момент, на котором остановился.

— Я тут подумала...

Ваня резко закрыл книгу и с недовольством посмотрел на неё.

— Опять? Когда ты думаешь перед сном, из-под плинтуса выползают белые мыши и начинают петь арии. Я потом уснуть не могу, меня ещё три часа после трясёт от эпичности.

— Ну послушай, а? Мы же Ваську-то для чего растим?

— Ясно для чего. Попаданцем будет, в книге этого... как его фамилия... никак не запомню... который ещё «Корона из картофельной шелухи» написал.

— Всё так, всё так. Но кто ж книгу о Ваське читать будет?

Он посмотрел на Надю, как на полоумную, и хмыкнул.

— Ясно кто. Всё те же, что о попаданцах читают.

— Но читатели спотыкаться будут.

Послышался шорох из-под плинтуса.

— Прекрати, Надежда, умоляю тебя, — покосился в угол комнаты Ваня. — Через запятые не в тех местах не спотыкаются, через повторы десять раз на страницу не спотыкаются, через огрехи в сюжете не спотыкаются, а вот о Ваську — непременно будут?

Надя ловко вскочила на печь, прильнула к нему и тихо, мечтательно заговорила:

— Я тут подумала... Может, Ваське другое имя дадим? Ему всего три года, он и не вспомнит.

— Че-го?

— Ну сам погляди, для русскоязычного читателя все эти Васьки, Кольки, Артёмы и Ваньки звучат пресно. Логично?

Ваня отстранился.

— Не упоминай лженауку! Она пахнет сырой морковью! У меня на неё аллергия!

— На морковь?

— На логику! Апчхи!!! — Ваня вытер сопли носком, скривился и отшвырнул его. Тот прилип к стене.

Надя снова прильнула к нему.

— Васька не выделяется. Нужно что-то поэкзотичней, чтобы запоминалось, впечатляло, звучало благородно. Ну в кого влюбится двенадцатилетняя школьница — в Ваську или Ричарда Асхёрта?

Последние два слова парой белых голубок ворвались в сознание Вани, и он бросил им пригоршню дроби. Жрите, уроды.

— Какой Ричард?!

В углу уже приняли хоровое построение два десятка белых мышей во фраках и принялись распеваться.

— Да заткнитесь вы там! — рявкнул Ваня.

— Асхёрт, — аккуратно ответила она.

— Надя, наша задача — просто вырастить Ваську, чтобы в него вселился попаданец. Всё! Не привязывайся к нему!

— Но, Ваня, подумай сам: магия, замки, драконы или вообще какая-то фантастика — и вдруг Васька! А вот если Ричард Асхёрт... — мечтательно добавила она. — Читатель погрузится в историю с восторгом, с горящими глазами, будто открыл свежий каталог клуба семейного досуга!

— Откуда такое имя? Васька букву «ч» не выговаривает.

— Пусть будет Риард... — Надежда говорила, как сама с собой. — Подумай о тиражах, Ваня! Или ты хочешь, чтобы Васька всю жизнь болтался на платформах самиздата?

Ваня резко выхватил из-под подушки старый охотничий рожок. У того автоматически загорелась ядовито-зелёная неоновая подсветка и стала переливаться всеми цветами радуги.

— Надя, предупреждаю в первый и последний раз. Ещё одно слово о самиздате — и я призову Старша!