Укус Госпожи Описалки

Дверь за ними резко захлопнулась. Звук был не просто громким — он был окончательным, как приговор охотничьей сосиске, положенной на нос чихуахуа.

Воздух стал чёрным, непрозрачным, густым и тяжёлым, как атмосфера мокрых бутс девятилетнего мальчишки, игравшего в футбол целый день. Внезапно тьма обрела прозрачность, будто поднялась фата чёрной невесты, заполняя коридор красным цветом помады перед смертельным поцелуем. Но вместо губ любимой что-то ударило Игнату в лицо, причинив боль, и зазвенело на полу, как кладбищенский колокол, зовущий собиравших конфеты и печенье мертвецов обратно перед рассветом.

— Ай! Чёрт! Что это было?! — закрыл он лицо руками и застонал, как птеродактиль, попавший лапой в медвежий капкан.

Алексей поднял предмет с пола.

— Это пистолет, — он был удивлён абсурдностью ситуации. Передал револьвер Игнату. Тот как раз убрал руки от лица.

— О-о-о! Это не просто оружие, Лёха. Это «Беркут М-12»!

Игнат с любовью в глазах рассматривал его, держа на открытых ладонях. Отблеск аварийного красного фонаря падал на рукоять, выполненную из спрессованной, но плохо обработанной, а потому заносчивой, хохлатой пальмы, которая напоминала ему о матери.

— Это специальная лимитированная серия, выпущенная в девяностые для правительственных инкассаторов, страдавших острой формой неоперабельной ностальгии. Барабан на семь патронов плюс один. Сталь ствола — холоднокатаная, с характерным зерном, которое при ближайшем рассмотрении напоминает очертания горных хребтов, где я хотел бы, чтобы прошло моё детство, — он нежно провёл пальцами левой руки по стволу. — Какая удача! Я чувствую, как его идеально выверенный вес компенсирует трагическую лёгкость моего бытия.

Игнат стал вполоборота к двери за ним, вскинул руку и прицелился в какую-то точку. Это была жирная муха. Или тощий таракан. Или и то, и другое. В этот момент подошёл Алексей, допил что-то из чашки и поставил её на блюдце, которое держал в другой руке.

— О, ты уже закончил? Пойдём?

— Закончил? Лёха, да я только начал! Я ещё не описал, как срез ствола отражает наши опасения о неотвратимости грядущих испытаний и опасностей... — Игнат поморщился. — Ты чувствуешь? Запахло кофе.

— А, это я, — Алексей поднял чашку и слегка кивнул, будто поддерживая тост. — Там ещё есть. Будешь?

Игнат не скрывал сильного удивления.

— Что? Откуда? — он не отводил взгляда от чашки и блюдца, вдыхал аромат, противоречащий любой логике этого зловещего места и тегам, установленным автором.

— Да пока ты описывал револьвер, я налил себе. Вон там, правая дверь, — Алексей махнул в сторону тёмного коридора. — Кстати, там ещё и печеньки есть. С изюмом. Хочешь?

Игнат оцепенел. Его рот открылся и закрылся, не проронив ни звука, как люк подводной лодки, выпустивший торпеду банальности в самое уязвимое место истории. Он посмотрел на револьвер, на пустую чашку.

— Нет времени! Идём! Опасность на каждом шагу! Разве ты не видишь, как коридор уходит вдаль, намекая на бессмысленность всех наших усилий? Что красный свет фонарей — как пролитое на новую скатерть вишнёвое варенье, символизирующее скорую порку ремнём? Разве ты не видишь, что стены облицованы чем-то, что когда-то было побелкой, но у которой остался лишь вкус дешёвого креатина? Что пол деревянный — скрипучий, как голос моей бывшей, который при каждом шаге вынуждает остановиться и сделать то, что он просит? Он шепчет. Ты слышишь? Здесь обитают монстры, которые жаждут нашей крови, с глазами, полными пустоты потребительского общества!

Неспеша пошли. В глубине коридора, сразу перед поворотом, красный фонарь заморгал, словно пытался передать предупреждение азбукой Морзе, которую никто из них не знал. Внезапно из-за угла появилось нечто. Оно приближалось с неотвратимой решимостью, не зная ни страха, ни сомнения. В его очертаниях едва улавливались человеческие черты — высокое, скрюченное тело с нездоровым оттенком кожи, сложноописуемым в красном свете, с большими, переувлажнёнными глазами. Оно издавало зловещий, полный боли и голода стон.

Игнат прицелился.

— Эй-ей, ты чего? — остановил его Алекс, толкнув руку с пистолетом вверх. — Остынь. Дай сюда.

Он отобрал револьвер и сунул за пояс.

— Полегче, Лёха. Ты мне его в трусы засунул, — с раздражением сказал Игнат и поправил штуковину, которую автор не может назвать, так как уже использовал и «пистолет», и «револьвер» в соседних предложениях.

— Это Валентин. Он инвалид. Работал на химпроизводстве в ночную смену. Случилась авария — на него пролилась эта химия. Нормальный мужик, кстати.

— Откуда? Откуда ты, чёрт возьми, это знаешь?

— Познакомился, пока ты там коридор описывал. Это он те печеньки купил. С изюмом. Вкусные. Будешь? С кофейком.