Хэллоуин — это попса или единство истории?

Каждый год в конце октября мир будто раскалывается надвое: одни надевают костюмы, улыбаются через пластиковые черепа и выкладывают фото с тыквами, а другие морщатся, мол, снова чужой праздник, шум, попса, бессмысленный маскарад. И всё же между этими крайностями прячется нечто важное — память.

Хэллоуин, при всём своём коммерческом блеске, вырос из древнего страха перед смертью и из уважения к ней. Когда-то люди зажигали костры, чтобы обозначить границу между миром живых и мёртвых. Идея проста и страшно человечна: помни о смерти, чтобы лучше жить.

Да, сегодня вместо костров — гирлянды, а вместо мистики — скидки на тыквы, но смысл не исчез. Он стал мягче, удобнее, доступнее. Понятнее. Мы по-прежнему примеряем на себя маски, только теперь в прямом смысле. Праздник превратился в игру, но игра — это самый древний способ примириться с непостижимым. Мы смеёмся над смертью, потому что по-другому её не вынесем.

Можно сказать, Хэллоуин — попса. И это будет правдой. Можно сказать, он — часть общей истории человечества. И это тоже правда. Попса — это форма. История — это содержание. Проблема не в том, что праздник изменился, а в том, что мы иногда видим только упаковку.

В этом смысле Хэллоуин — не чужой и не поверхностный. Он — напоминание о том, что у страха всегда два лица:
одно пугает, другое защищает. И если человечество научилось смеяться над своим ужасом —
значит, мы стали чуть сильнее, чем были в ту ночь, когда впервые зажгли свечу в тыкве.