Альтернатива глобализации или смерть как технология

Мы восхищаемся пирамидами и подземными гробницами, но редко задумываемся: зачем цивилизация тратила невероятные ресурсы на сохранение мёртвых тел? Почему одни империи, создавшие величайшие шедевры, рассыпались в прах, а Египет пережил тысячелетия? В IV веке до н.э. этот вопрос решался у стен Мемфиса. Глобализатор Александр Македонский предлагал единую империю от Греции до Индии. Но египетские жрецы знали другую формулу процветания.

Их секрет был одновременно мистическим и практическим. Они предлагали не империю, разрываемую внутренними противоречиями, а «государство-сад» — компактную цивилизацию, способную к трём векам культурного расцвета. Ценой этого выбора становилось тело самого Александра...

Это наверно не правильно, брать из ещё не законченной книги один из ключевых фрагментов и публиковать его, но мне кажется что хорош и сам по себе, в формате короткого рассказа. К тому же ключевых фрагментов в ней будет несколько и не менее масштабных.

 Мемфис. Храм Амона-Ра. Поздний вечер 332 года до н.э.

Воздух во внутреннем дворе храма был густым и неподвижным, словно сама история застыла в нем. Пахло кипарисом, ладаном и сухим камнем, хранящим прохладу даже в знойный день. Стены, покрытые иероглифами, повествовали о фараонах, чьи имена помнили лишь жрецы и боги. В центре зала, в резном кедровом кресле, инкрустированном слоновой костью, восседал верховный жрец Менкаура. Его лицо, испещренное морщинами, напоминало карту высохшей реки, а глаза, темные и проницательные, видели не только то, что перед ними, но и то, что скрыто за завесой времени.

Птолемей и Таис сидели на низких скамьях из черного дерева, чувствуя тяжесть веков, давившую на них. Они пришли не как завоеватели с чуждой верой — их народы были связаны древними узами. Ещё Геродот находил в египетских мистериях истоки эллинской мудрости. Зевс отождествлялся с Амоном, Дионис — с Осирисом, а Афродита — с Хатор. Даже их храмы с колонными залами и святилищами были архитектурно близки. В отличие от дуалистического учения персов с их вечной борьбой света и тьмы, религии Египта и Эллады говорили на одном языке — языке богов, рожденных из хаоса, наделенных человеческими страстями и управляющих единым, гармоничным космосом.

— Вы пришли в дом богов, — голос Менкауры был глухим, словно доносился из подземелья. — Но боги обычно молчат. Говорят лишь судьбы, что вплетены в полотно бытия. Ваш царь… он подобен песчаной буре. Он приносит и разрушение, и обновление. Но буря не может длиться вечно.

Птолемей наклонил голову в почтительном поклоне. Он чувствовал, что каждое его слово здесь взвешивается на невидимых весах.

— Мы ищем мудрости, которую хранит лишь Та-Кемет. Александр желает не уничтожить Египет, а включить его в свою империю, где все народы будут равны.

Менкаура медленно покачал головой, и в его глазах мелькнула тень сожаления.

— Равенство в империи завоевателя — это иллюзия, полководец. Дерево не может стать водой, даже если будет долго стоять в реке. У каждого народа свой путь, своя маат — гармония, установленная богами. Ваш царь несёт с собой хаос, одетый в золото и славу. Его дар… — жрец замолчал, его взгляд стал отрешенным, будто он смотрел в самую суть вещей. — Его дар сжигает его изнутри. Я чувствую, как пламя пожирает сосуд, в который оно заключено.

Таис, до этого молчавшая, невольно вздрогнула. Она всегда ощущала исходящую от Александра мощь, но никогда не думала о цене, которую он платит за эту силу.

— Что вы имеете в виду? — тихо спросила она, и ее голос прозвучал неестественно громко в гробовой тишине храма.

Менкаура перевел на нее свой тяжелый взгляд.

— Ты чувствуешь это, дитя Эллады. В тебе тоже тлеет искра этого дара. Но его мощь в твоем царе подобно разливу Нила — он приносит жизнь, но может и сокрушить все на своем пути. Дар психарха — это не только благословение, но и проклятие. Чем он сильнее, тем быстрее он разрушает своего носителя.

Птолемей нахмурился. Он вспомнил уроки Аристотеля, смутные намеки на то, что сила Александра имеет свою цену.

— Аристотель учил его контролировать этот дар. Он знал о такой цене?

— Вряд ли, — покачал головой жрец. — Мы открыли эллинам лишь основы работы с даром. Глубинные тайны, особенно то, как дар выжигает носителя при такой мощи, остались с нами. Ваш царь подобен своему предку, Гераклу.

— Гераклу? — переспросил Птолемей, удивленно подняв брови.

— Да, — кивнул жрец. — Эллины сложили мифы о его безумии, о том, как Гера наслала на него проклятие. Но это лишь аллегория. Геракл был психархом, чей дар был так мощен, что он не мог им управлять. Его ярость, его приступы безумия, во время которых он убивал своих близких, — это и было проявление неконтролируемой силы, пожирающей его разум. Он не был проклят богами — он был разрушен собственным даром.

Менкаура сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей.

— Александр идет по его стопам. Его вспышки гнева, его растущая подозрительность — это не черты характера. Это симптомы. Симптомы того, что его дар достигает такой мощи, что уже не он управляет им, а он — Александром. Алкоголь, которым он пытается заглушить шум чужих душ в своей голове, лишь ускоряет процесс. Мы даем ему не больше десяти лет. Потом наступит то, что мы называем Великим Сном.

— Великий Сон? — прошептала Таис, с ужасом глядя на жреца.

— Да, — подтвердил Менкаура. — Когда плоть и разум психарха окончательно изнашиваются под грузом дара, наступает коллапс. Дыхание останавливается, сердце замирает. Для окружающих это выглядит как смерть. Но это не смерть. Это переход. Дух психарха, усиленный и преобразованный годами использования дара, слишком могуществен, чтобы просто исчезнуть. Он остается привязанным к своему телу, как якорь, не позволяющий ему уплыть в мир иной. Тело становится его темницей и святыней одновременно.

Птолемей слушал, не в силах вымолвить ни слова. Он представлял Александра — не мертвым, но заточенным в собственное тело, сознающим, но не способным пошевелить и пальцем. Это было страшнее любой смерти.

— Зачем вы рассказываете нам это? — наконец спросил он, и его голос дрогнул.

— Помогите нам встретить его Великий Сон и доставить тело в Египет, когда придет время, — голос Менкаура стал твердым и неумолимым. — Не в Вавилон, не в Пеллу. Сюда. Только здесь, в земле, хранящей древние знания о духе и плоти, мы сможем обеспечить ему покой и сохранить его тело. Оно не будет разлагаться. Энергия духа, запертая в нем, сохранит его, и оно постепенно превратится в мумию — вечный сосуд для его сознания.

— И что будет с его духом? — спросила Таис, с трудом сглатывая комок в горле.

— Его дух будет пребывать здесь, — объяснил жрец. — Он не будет управлять царством, не будет отдавать приказы. Но его присутствие, его воля, распространяясь подобно теплу от солнца, будет укреплять того, кто восседает на троне Египта. Он станет опорой, щитом, источником стабильности на долгие десятилетия. Не навечно, — Менкаура посмотрел на Птолемея, — но на срок, достаточный, чтобы укрепить царство и обеспечить смену власти. Так было с Рамсесом Великим. Его дух хранил Египет долгие годы после его ухода, помогая ему пережить нашествия народов моря и внутренние смуты.

Жрец обвел взглядом Птолемея и Таис, и в его глазах горела неугасимая уверенность.

— Сделайте это… и мы признаем тебя перед народом и откроем тебе путь к трону. Наша поддержка будет твоей опорой, Птолемей. Ты станешь фараоном, основателем новой династии. Не как наместник гигантской империи, а как царь возрожденного Та-Кемет, под защитой вечного духа того, кто когда-то завоевал мир. Представь, полководец: страна, где правят не только меч и закон, но и мудрость, прошедшая сквозь тысячелетия. Когда дух великого психарха обретает покой в священной земле, сама маат — мировая гармония — укрепляется. Под его незримой сенью расцветают науки, зодчие возводят дворцы, соединяющие легкость эллинской колоннады с величавостью египетских пилонов. В библиотеках свитки Гомера будут лежать рядом с папирусами Тота, а философы Афин станут спорить с жрецами Мемфиса, рождая новое знание. Армия, вдохновлённая его волей, станет щитом, о который разобьются любые захватчики. Это будет не Египет персов или прежних фараонов — это станет сердцем нового мира, где эллинский разум встретится с египетской вечностью. Но путь к этому величию начинается с твоего выбора сегодня

В тишине храма, нарушаемой лишь потрескиванием светильников, Птолемей и Таис молчали. Они понимали — это не просто сделка. Это их судьба, цена власти и вечности, которую они выбирали для себя ценой сокрытия правды от того, кого любили.

Читать бесплатно «Александр Психарх»