Поиск идеальной площадки для хобби

Захотелось душе чего-то настоящего. Ручного. Вышивать – мелко. Выпиливать – шумно. Вспомнил про гончарное дело. Благородное занятие. Земля, вода, круг. Практически сотворение мира. На выходе, если повезет, будет кружка для пива. Что тоже, в общем-то, элемент мироздания.

Звонок в студию «Душа Горшка». Медовый голос:
– Лепим радость! Группа «Золотая осень лепки» ждет вас!
Я напрягся. От «золотой осени» веяло геронтологией.
– Мне бы пивную кружку, – признался я. – Литра на полтора.
Трубка замолчала, будто я попросил научить меня лепить из антиматерии.
– Молодой человек! Кружка – это тюрьма для жидкости. Мы творим сосуды освобождения! Ваша грубая энергетика может вызвать трещины на еще необожженной духовности!
Меня отшили. Оказывается, для лепки горшка нужна правильная карма, а у меня была карма пивного бокала.

Не беда. Нашел в сети брутальное место «Керамический Цех» в промзоне. Хозяин, Светозар, выглядел как викинг, начитавшийся Коэльо.
– Готов к контакту? – прогудел он.
Я кивнул, думая, что речь о гончарном круге.
– Глина – разумная инопланетная сущность, – сообщил Светозар. – Она помнит динозавров. С ней надо договориться.
Договариваться пришлось, лежа на полу в позе эмбриона, обняв двадцатикилограммовый шмат глины.
– Дыши! – командовал гуру. – Отдай ей свою боль! Попроси прощения за ипотеку!
– А если ипотеки нет? – просипел я, отдирая от щеки кусок грязи. – Может, за кредит на чайник покаяться?
– Не умничай! – сурово сказал Светозар. – Сущность не терпит мелочности! Проси прощения за все человечество! У тебя эго слишком большое. Слишком много мыслей о кружках.

Домой я ехал опустошенный. На этом деле я окончательно обжегся. В порыве отчаяния купил детский пластилин. Попытка что-то создать привела к тому, что кот стал фиолетовым, а жена предложила слепить себе отдельную жилплощадь. Это был замкнутый круг: поиски расслабляющего хобби доводили до нервного срыва. Настоящий гончарный круг сансары.

Спасение пришло в виде надписи на двери подвала: «Леплю. Недорого. Петрович».
Внутри, при свете одинокой лампочки, сидел мужчина в телогрейке и ваял на круге идеальный кувшин.
– Кружку можно? – спросил я шепотом.
– Пятьсот рублей. Глина там. Валяй.
Никакой метафизики. Я плюхнул глину на круг. Она взбесилась и улетела в стену.
Петрович, не оборачиваясь, буркнул:
– Ты с ней нежнее. Она, как женщина, силу любит, но насилие не прощает.
Это был самый мудрый совет за всю одиссею. Я взял новый комок, погладил, помял. И она поддалась. Через полчаса передо мной стояло нечто кривое, но задуманное как кружка. Мое глиняное дитя.

– Петрович, а когда обжигать?
– Завтра. А там – как повезет. Обжиг – лотерея.
Вечером я влетел в подвал.
– Ну что, как там моя?
– А вон, – кивнул он на стол.
На столе, среди идеальных горшков, стоял… безупречный, абсолютно симметричный бюст Наполеона Бонапарта. С моими отпечатками пальцев на затылке.
Я остолбенел.
– Петрович… я же кружку делал! Кривую!
Петрович отхлебнул чай и пожал плечами.
– Я же говорил – лотерея. Видимо, у твоей глины оказались имперские амбиции. Будешь должен две тысячи. Фарфор.
Я вышел на улицу, прижимая к груди холодного императора. Душа хотела простую пивную кружку, а получила историческую личность. Хобби, которое должно было упростить мою жизнь, породило новую проблему: что делать с незапланированным Наполеоном?
Видимо, придется искать новое увлечение. Курсы по военной истории. Или по психиатрии.