Субботний отрывок

Присоединяюсь к бессрочному флэшмобу от Марики Вайд (https://author.today/post/733243). 

На этот раз у нас сценка совершенно бытовая. 

Правда, объяснить нейросети, что можно переговариваться через забор, мне так и не удалось. 

Даже самая темная ночь не длится вечно.

Когда сквозь непроглядный мрак и отчаяние пробивается робкий лучик зари, когда Тьма отступает, давая мгновения передышки, когда Король Демонов скрывается из виду, — что делает тогда Бог Войны, вечный и величайший защитник покоя Небесного Царства?

Уборку.

Когда Король Демонов ушел на работу, Аосянь твердо решила привести дом в порядок. То, что вообще-то, это был его дом, а она была здесь в лучшем случае гостьей, а в худшем — пленницей, ей в тот момент даже в голову не пришло.

Она здесь жила, и мириться с хаосом не собиралась.

Со свойственной ей скрупулезностью каждой вещи, попавшейся на глаза, Фея-Бабочка выделила определенное место в соответствии как с правилами древнего искусства Феншуй, так и с собственными представлениями о красоте и удобстве. Столики она передвинула так, чтобы днем на них падал свет солнца, а ночью было недалеко тянуться до свечи. Ширмы с выцветшей цветочной росписью, к которым Ичэнь, казалось, не прикасался вовсе, разумно разделили комнату на несколько отдельных помещений разного назначения. Книги и одежду распределила по разным шкафам, — из-за чего ей тут же стало казаться, что того и другого в доме как-то маловато.

А меч и вовсе унесла в свою комнату.

Забавно, но процесс уборки и перестановки вызывал у неё даже что-то похожее на вдохновение. Сейчас под ее чуткими руками рождалось нечто красивое, — чего практически не случалось с тех пор, как избрала она для себя путь Бога Войны. Превращение лисьей норы в настоящий жилой дом напоминало в чем-то музыку или скорее живопись.

Занятия, от которых Инь Аосянь отказалась когда-то.

Распахнув настежь окна, чтобы изгнать затхлый воздух и неуловимую атмосферу склепа, Аосянь вышла в сад и полюбовалась табличкой, которую установила накануне. Не сказать чтобы кусок дерева с парой иероглифов был так уж красив. Но он как будто отделял пространство, принадлежавшее ей, — безопасную гавань, куда всегда можно вернуться и передохнуть.

«Только с чего бы ему принадлежать мне?» — спохватилась девушка, — «Здесь написано не поместье Инь, а поместье Цзянь. Фамилия человека, предавшего меня, украденная моим злейшим врагом»

Тревожные мысли постепенно вновь начинали охватывать её, но тут вдруг послышался оклик:

— Барышня!

Голос доносился откуда-то сверху, и первой мыслью Аосянь было то, что за братьями-сорокопутами последовали новые убийцы из родного Небесного Царства; поэтому кинжал в её руке появился быстрее, чем она успела сообразить, что голос этот принадлежал смертной женщине.

Оглянувшись, Бог Войны обнаружила, что обращались к ней с участка, прилегавшего к соседнему дому. Сад там был не в пример более ухоженный; сливовые и гранатовые деревья явно выращивались целенаправленно.

Именно сбором плодов граната занималась в тот момент нежданная собеседница. Это была женщина немолодая, но еще не старая; седина только начала серебрить её виски. Крепкая и коренастая, она держалась на приставной лестнице без особого труда. Улыбка на её лице сияла радушием и лишь слегка поблекла, когда она увидела кинжал в руках девушки.

— Не бойтесь, барышня, — поспешила добавить женщина, — Я вам зла не желаю.

— Простите.

Аосянь слегка покраснела, пряча оружие обратно в рукав.

— Просто у меня в последнее время… были очень беспокойные дни.

— Я понимаю, — закивала женщина, — В последнее время у всех так. Но сейчас полегче: и душегуба это, Ночного Жнеца, вчера поймали. Да и у нас…

Она слегка запнулась.

— У нас, на ближайших улицах, уже несколько дней как поспокойнее, чем в остальном пригороде. Говорят, кто-то то ли пса бойцового завел, то ли еще что. Самого его никто не видел, но порядок обеспечивает.

— В смысле, обеспечивает порядок? — не поняла Аосянь.

Нехорошее предчувствие кольнуло её сердце.

Соседка заметила её реакцию, но поняла по-своему:

— Да вы не пугайтесь! Из добрых людей он никого не задрал. А вот лихих — только так гоняет. Загрызает и печень выедает.

«Ичэнь, я тебя убью», — подумала Аосянь.

И как наяву представилась ей снисходительная ухмылка Демона-Лиса:

«Ты уже один раз попробовала. Как, помогло?»

— Уверены, что только лихих? — спросила она, мотнув головой.

— Да в пригороде все знают, от кого добра ждать, а от кого не очень, — ответила соседка, — Я ведь потому вас и окликнула, что уже несколько дней рядом живем, а друг друга не знаем. Я Ли Хуа.

— Инь Аосянь. К вашим услугам.

Бог Войны отвесила церемонный поклон.

— А муж твой, чиновник, — продолжила Хуа, бросив взгляд на табличку, — Цзянь?

Над её собственным участком таблички не было, но непохоже было, чтобы претензия на статус поместья показалась ей признаком высокомерия.

— Он мне не муж, — ответила Аосянь, — Он просто меня выкупил.

И чтобы не было лишних непониманий, сочла за благо тут же уточнить:

— Из дома удовольствий.

Против её ожидания, Ли Хуа не скривилась в пренебрежении. Лишь сокрушенно покачала головой:

— Бедняжка. Тяжко тебе, наверное, пришлось. Но ничего: эта глава твоей жизни закончилась. А что он пока не твой муж, не беспокойся. Ты красивая, за домом следишь, да и добрая, мне кажется. Даже если господин чиновник решит жениться ради карьеры, настоящей женой все равно ты будешь.

Аосянь нахмурилась, не вполне понимая, как можно быть «настоящей» женой, если жена — кто-то другая.

Но уже через секунды спохватилась и мотнула головой:

— С чего вы взяли, что я хочу за него замуж?

Ли Хуа хохотнула:

— Даже если бы я и сомневалась, то после того, как ты об этом задумалась, сомнения бы отпали. Ты бы видела свое мечтательное лицо в этот момент!

— Нелепость! — отрезала Аосянь, чувствуя, как против её воли щеки наливаются краской.

— Нелепость — так нелепость, — легко согласилась Хуа.

Закончив собирать гранаты, она засобиралась спускаться с лестницы.

— Заходите как-нибудь к нам на чай со своим «не-мужем», — предложила она, — Соседям нужно держаться вместе, особенно когда в пригороде все меньше людей.

— А почему их меньше? — спросила Аосянь.

— Так войны опасаются, — бесхитростно пояснила женщина, — Все хотят укрыться за стеной.

— А вы? — поинтеерсовалась Аосянь, — Вы не опасаетесь?

— Опасаюсь, — вздохнула Хуа, — Но куда я пойду? Здесь у меня хозяйство. Что я, брошу его? Я тридцать лет в этом доме прожила. В другом месте просто зачахну.

(с) "Остывший пепел прорастает цветами вишни" https://author.today/work/484968