Покажите язык

Прочтено у философски заточенных, в промежутке между бьющим в уши грохотом очередного мирного передела и надвременно китайчатым издевательством великого Борхеса над… да над всем человеческим, вне прошлого и без будущего как таблицы и/или энциклопедии:

«Если экономическая мысль Возрождения трактует деньги как заместителя богатства или даже как само богатство, то в XVII веке – это лишь инструмент представления и анализа богатств, а богатство – представленное содержание денег. За спорами меркантилистов и физиократов в классической эпистеме прослеживается общая мыслительная основа: деньги рассматриваются как условный знак, значение которого изменяется – уменьшается или увеличивается в процессе обмена».

Нечто – по «уменьшению» или «увеличению» – схожее с знаменитым «чайником Рассела», однажды задумавшегося над вопросом: есть ли Бог (то есть – каково значение размерности «присутствия-отсутствия», стремится оное к нулю, или в обратную сторону)?

Поставьте на место «денег» «язык», во всех его видах, формах, проявлениях, в перманентной не-окаменелости как непостоянстве (т.е. равно в «развитии» и «деградации», росте и упадке); и воткните палкой о двух концах, на место «богатства» – «человека» как несомненно нечто «духовно богатое», в том или ином количестве этого «богатства», вплоть до конечной нищеты.

Нечто любопытное получается. Вроде «смерти человека». Необходимой для «самопознания».

Вот в таком «дискурсе» (см.: М. Фуко и/или Ю.Хабермас): существует «проблема человека как биологически конечного существа, обречённого на труд под страхом голодной смерти и пронизанного структурами языка, созданного не им, а совершенно чуждой ему общностью существ, возникшего раньше него», а «следовательно», подчинённого и счастливо-несчастно угнетаемого «наследием прошлого»; проблема человека, который сам для себя и сам в себе разом «естественен» и непонятен, больше того – в каждый отдельный момент времени и во всякой своей единичности неизвестен.

Вечный огнь ему… нам… им… мне.

Первая реакция при встрече с неизвестностью общеизвестна, это – страх, или геройски преодолеваемый, и/или принимаемый в смирении, уменьшающийся или увеличивающийся «в процессе», но в обоих исходах уничтожающийся. 

А человек?

Человек показывает язык. Альберта Эйнштейна и/или Джина Симмонса (он же Хаим Виц), единородных по всем показателям. Показывает самому себе. Больше – в этой плоскости – некому. Ну, разве какому-нибудь упорядоченному умнику, который об этом «ещё в школе» читал.

Он соврёт, я сделаю вид, что поверил: не всё ли равно, ведь все знаки обмена не более, чем условность, и любое знание, если глянуть или в небо, или под ноги, в корешке своём и в самых верхних почках недостоверно.

Но что мне никогда не нравилось и нененравилось, это тексты ни о чём, и только лишь притворяющиеся очёмтотостью.

Вроде только что кем-то будто бы прочитанного.

Скажите а, покажите язык.