Волк и Ангел

Нет, положительно, русские философы непроходимо «дикие» идеалисты, в известном смысле – Иваны Карамазовы, требующие «будущей гармонии» здесь и сейчас, непременно с тем условием, чтобы самим, лично «видеть, своими глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимется с убившим его» (ПСС ФМД. 222; 14). Вот так, как делает это Иван Ильин:

«Пусть “волкъ” инстинкта воззрится на духовнаго “ангела”, и встрѣтится съ Его взором, и узнаетъ в Немъ свое собственное высшее и лучшее естество, и восчувствуетъ къ нему довѣрiе и благодарность, и привяжется къ нему любовью и вѣрностью: ибо “ангелъ” взирает кротко и благостно, и “волкъ” долженъ получить отъ него этой благости и кротости».*  

Наклавил цитатку – вспомнил: книжку мне эту один мюнхенский диакон подарил; из нераспроданного тиража вынул и даром отдал. По моему хотению. А, всё одно: русскоговорящие немцы не захотели вервольфов одомашнивать, с ангелами сводить. Das ist sonnenklar – ясно, как божий день, остереглись в лесные дебри соваться. Хороший человек был. А может, и есть. То есть, тогда – есть, а теперь – был. Или наоборот. Запутался я во временах и склонениях, хром на философские фортели с фортенбрасами. Помню – сидим мы с диаконом во внутреннем дворике мюнхенского домка, курим, и не абы что, а швейцарские сигареты. Толстые, ароматные. Фимиамим так, что все инстинкты разом воспаряют. А на клумбе пышнорозы в цвету, а на дворе ноябрь к исходу, а у чехов в горах, на перевале лыжное снегово, а у швейцарцев по склонам сенбернары голодные рыщут. А у нас волки кормлены и мирны подножно. 

Лепотабль, на пироскафовых дымах!

Ладно, забыли. Святые чудеса чмокнутой страны, имею я в виду.

***

Я думаю: ну, умный человек, Ильин-то, историческая фигура; его Первое лицо время от времени налюдно цитирует, а философ Дугин народно иконопочитает. Не даром же! Я чем хужеродней? Сел – на всякий бякий – в позу ботана, самую миролюбивую из известных науке дуракаваляния. Ну, волчара, говорю инстинкту, давай, воззрись: месту встречи не изменить, опять же, получка тебе причитается – лакомая зряплата! Час сижу – ноги затекли, а он, волк позорный, вроде и зрит, а ни гу-гу, вопреки естествознанию герра Ильина. Отвечай, животное, восчувствовал, али нет? А он мне, щерясь: ты, дескать, сначала меня накорми, а после и допрашивай, бурáтина, дознаватель самоструганный! 

Жрать, короче, ему подавай, вот чего! А что с инстинкта возмёшь? А ничего: зверуга, как есть зверуга, дикой. Хлебы нахлебные и волюшка воля, чистое поле, чащоба во мгле. На «ап, и волки у ног моих сели» не согласный. Воет, падла, а не сдаётся: русского волка мало убить, его ещё и свалить надо. 

Вопрос: кому?

Такая выходит русская народная сказка. Хотя, может, и шваховый шванк германской нации.

*И.А. Ильин. Путь к очевидности. Мюнхенъ. 1957. С. 27.