Ретроградный Меркурий и штатное расписание

В кабинет к генеральному директору я входил так, как входят в клетку к тигру-вегетарианцу, которому вдруг предложили котлету. С опаской и недоверием.

Я опоздал. Это был медицинский факт.
Пробка на Садовом кольце была такая, что водители в соседних рядах успевали познакомиться, завести детей и выплатить ипотеку, пока мы проезжали десять метров. Но объяснять это Александру Аристарховичу Пупкову — всё равно что объяснять цунами, почему ему нельзя смывать пляж с туристами.

— Можно? — спросил я, просовывая голову в дверь. Голос предательски дрогнул.

Пупков сидел за огромным дубовым столом. Обычно в это время он метал молнии, телефоны и пепельницы. Но сегодня в кабинете царила тишина. Зловещая, густая тишина, пахнущая ладаном и дорогим парфюмом.
Пупков был в мантии. Ну, если быть точным, он накинул на свой итальянский пиджак клетчатый плед, но сидел с таким видом, словно это мантия верховного мага Огня и Воды.
На столе вместо ноутбука и квартального отчета лежал хрустальный шар. Мутный, с трещиной. Видимо, будущее нашей компании просматривалось в нем с трудом, как через запотевшее окно маршрутки в час пик. Рядом веером были разложены карты Таро.

— А, Петров... — произнес он, не поднимая глаз. Голос его звучал так, будто он вещает из глубокого колодца. — Заходи. Встань в круг.

Я посмотрел на паркет. Вокруг стула для посетителей обычным школьным мелом был начерчен кривой круг.
— Зачем? — спросил я, переступая через черту.
— Для защиты, — буркнул Пупков. — У тебя аура пробита. Ты фонишь негативом. Опоздал?

— Пробка, Александр Аристархович...
— Не ври! — он величественно поднял палец. — Не пробка. А сопротивление среды. Звезды не пускали тебя. И правильно делали.

Он взял со стола карту. На ней был изображен человек, в спину которого воткнуты десять мечей. Картинка была жизнерадостная, как лицо нашего главбуха перед налоговой проверкой.

— Знаешь, почему у нас убытки в этом квартале? — спросил начальник.
— Менеджеры плохо продавали? — робко предположил я. — Нефть упала? Доллар вырос?
— Мелко мыслишь, Петров. Менеджеры... Доллар... При чем тут доллар? Сатурн!
— Кто? — я оглянулся, ожидая увидеть нового сотрудника.
— Сатурн! Планета такая! — рявкнул Пупков. — Он вошел в дом Скорпиона. А Меркурий встал в ретроградную фазу. Ты понимаешь, что это значит?
— Что нам... конец? — осторожно спросил я.
— Это значит, — Пупков нежно погладил хрустальный шар, — что логика больше не работает. Цифры врут. Договоры — это пыль. Работают только вибрации.

Он посмотрел на меня тяжелым взглядом, в котором читалось безумие пополам с хитростью.
— Я уволил главбуха Сидорова.
— За что? Он же гений. Он баланс сводил с закрытыми глазами, просто на нюх!
— Он Козерог, — припечатал начальник. — У него тяжелая земная энергетика. Он тянул нас вниз, к земле, к налогам, к реальности. А нам нужно лететь! Нам нужен воздух! Нам нужен квантовый скачок!

Пупков снова посмотрел в карты. Вытянул одну.
— А ты, Петров...
Я сжался. Сейчас уволят. Скажут, что я не подхожу по гороскопу друидов. Что я — пень.
— Ты — Водолей.
— Да. В феврале родился.
— У тебя Юпитер в экзальтации. Ты — талисман.

Я моргнул.
— Кем работаю?
— Талисманом. Демпфером кармических ударов. Я повышаю тебе оклад. На тридцать процентов.
— Спасибо... — я начал сползать по стулу. — А что делать надо?
— Ничего.
— В смысле?
— В прямом. Работать тебе категорически запрещено. Любое твое активное действие в период ретроградного Меркурия вызывает коллапс вселенной и падение 1С. Твоя задача — быть. Находиться в офисе. Гармонизировать пространство. Но ничего не трогать! Особенно компьютер. Руками ничего не трогать!

С этого дня моя жизнь превратилась в сюрреалистический сон.
Я приходил на работу к двенадцати (раньше нельзя — Луна спит, биоритмы на нуле). Садился в кресло. И гармонизировал.
Коллеги сначала косились. Думали — блатной или любовник. Но потом Пупков провел общее собрание. Он объяснил, что я — наша энергетическая защита, наш ментальный зонтик от града проблем.

И люди поверили.
Удивительно, как легко и с каким наслаждением люди отказываются от здравого смысла, если им разрешают не работать и переложить ответственность на космос.
Начальник отдела продаж, суровый мужик, прошедший девяностые, который раньше мог продать снег эскимосам, теперь перед звонком клиенту подходил ко мне.
— Петрович, — шептал он. — Подержи трубку. Заряди на успех.
Я брал трубку. Говорил в неё: «Алло, Вселенная? Это мы. Дайте денег». Возвращал.
— Теперь звони. Юпитер дает добро.
И он звонил. И если клиент посылал его далеко и надолго — виноват был не он, и не клиент, и не бракованный товар. Виноват был Марс. «Марс агрессивный сегодня, — говорил продажник, вешая трубку с облегчением. — Против Марса не попрешь. Пойду кофе попью».

Я стал жрецом офисной техники.
Сисадмин прибегал с выпученными глазами:
— Сервер висит! Петров, срочно! Нужно обойти серверную три раза против часовой стрелки и плюнуть через левое плечо на роутер!
Я шел. Я плевал. Я ходил кругами.
Сервер, что характерно, отвисал. Видимо, просто перегревался, остывал за это время и запускался. Но все верили, что это я своей слюной разогнал злых духов цифрового мира.

Однажды меня дернуло. Старая привычка. Профессиональный зуд.
Я проходил мимо стола секретаря. Увидел договор на миллион. И увидел ошибку. Запятая не там стояла. Сумма менялась в десять раз не в нашу пользу.
Я взял ручку. И исправил.
Через минуту в офисе вырубило свет. А потом сработала пожарная сигнализация. С потолка, прямо на голову Пупкова, полилась вода из системы тушения.
Начальник стоял под дождем, мокрый, в своем намокшем пледе, похожий на мокрую курицу, возомнившую себя орлом, и орал:
— Кто?! Кто трогал материю?! Кто вмешался в поток?!
— Я... — признался я. — Я запятую исправил. Там убыток был бы...
— Идиот! — вопил начальник, выжимая край пледа. — Ты нарушил ткань бытия! Нельзя исправлять! Ошибки — это воля Вселенной! Ты вмешался в промысел Божий! Ты сбил настройки эгрегора! Лишаю премии!

Мы жили так полгода. Это было золотое время. Никто не работал. Все следили за фазами Луны. Отчеты писались на кофейной гуще. Планерки начинались с медитации на открытие денежной чакры.
Денежная чакра, правда, закрылась наглухо. Но Пупков говорил, что это «период очищения» и «финансовая невесомость».

Конец наступил, когда к нам пришли судебные приставы.
Они были людьми грубыми, приземленными. Они не верили в астрологию. Они верили в Гражданский кодекс и исполнительные листы.
Они опечатали офис. Вынесли компьютеры, мебель, кофемашину и хрустальный шар (его описали как предмет роскоши).
Мы стояли на улице. С картонными коробками в руках. Ветер гонял по асфальту листы с натальными картами и неоплаченными счетами.

Пупков был спокоен.
— Это трансформация, — вещал он, глядя на то, как грузят его кресло. — Старая оболочка отмерла. Мы выходим на новый вибрационный уровень. Мы не разорились. Мы просто освободились от оков материи.
— Александр Аристархович, — спросил бывший главбух (его взяли назад таскать коробки, потому что Козероги выносливые). — А кушать что будем? Вибрации?

Пупков посмотрел на серое небо.
— Сейчас коридор затмений закроется... И откроется портал изобилия. Надо ждать.
— Может, — сказал я тихо, прижимая к груди коробку со степлером. — Может, попробуем... ну... поработать? В новой фирме? Просто поработать. Без Сатурна. Без карт. Просто делать дело?

Все повернулись ко мне. В глазах читался неподдельный ужас.
— Ты что, Петров? — прошептал сисадмин. — С ума сошел? Сейчас же Венера в падении! Какая работа? Все проекты рухнут!
— Да, — поддержал продажник. — И Меркурий опять ретроградный. Нельзя рисковать. Лучше дома посидеть. Помедитировать. Подождать, пока планеты встанут в ряд.

Они пошли к метро, обсуждая, в каком доме у них сейчас находится Черная Луна.
А я остался стоять.
Удобно, черт возьми. Удобно жить, когда ты ни в чем не виноват.
Нагадил в лифте? Это не ты, это Марс был в агрессивной фазе.
Не вернул кредит? Это Плутон разрушил твои финансовые границы.
Развалил бизнес? Звезды так встали. Не судьба.
А логика... Логика — это для неудачников. Для тех, у кого нет сильного Юпитера.

Я посмотрел на небо. Звезды молчали. Им было все равно. Им, по большому счету, глубоко плевать на наши квартальные отчеты. И только Меркурий, наверное, хихикал, глядя, как мы, венцы творения, оправдываем свою лень и глупость его именем.