Рецензия на роман «Комиссар, часть 1. Порождения войны»
Оговорюсь заранее: я не историк, не драматург, не профессиональный писатель. Я просто люблю читать. Ну а в процессе чтения волей-неволей замечаю неприятные моменты.
В интернетах при прочтении неприятных комментариев, критики у читающего зачастую создаётся впечатление, что подобные тексты непременно надо зачитывать голосом БРЫЗЖУЩЕГО СЛЮНОЙ МАНЬЯКА!!! Так что предупрежу заранее: этот текст следует читать спокойно, размеренно. На всём его протяжении (на всём!).
Со слов автора, это её первое произведение. Над текстом она трудилась, это видно невооружённым глазом. Да, сыро и слабо, но тут есть что разбирать и есть куда расти (в отличии от большинства представленного на АТ). А если учесть, что произведение — первое, то тем более. И мне бы хотелось, чтобы в дальнейшем было лучше. Поэтому я и пишу этот длиннопост.
Вопросы к книге у меня возникают с первой же главы. Выстроена она хорошо, прямо по канонам: вот два персонажа, вот зарождается их конфликт, вот он развивается, вот наступает разрешение. Диалог этих персонажей сразу погружает читателя в происходящее, сразу обозначаются местные проблемы. Автор с первой же главы явно пытается задать тон: время наступает непростое, людям придётся делать неприятный выбор. И сегодня, и завтра, и сколько-то ещё…Начинающаяся Гражданская война принесёт много слёз, крови, грязи и смертей.
Вот только если знать историю хотя бы немного, выглядит происходящее максимально странно.
Тёплым июньским днём 1918 года тов. Урицкий досадует, что ЧК придётся расстрелять юнкеров из Михайловского училища, устроивших антисоветский заговор. Сам-то он понимает, что расстрелы только усилят озлобление — да только старшие товарищи постановили, что надо расстрелять, вот и приходится исполнять. Партийная дисциплина! Поэтому-то он и не может отпустить Сашу Гинзбургна фронт, как та ни просится. Такие хорошие следователи, по мнению Урицкого, гораздо лучше послужат Революции здесь, в Петрограде, а не там, на фронте.
А я сразу не понимаю: какие такие юнкера из Михайловского артиллерийского училища? Они же бунтовали осенью прошлого, 1917 года, разве нет?
В июле 1918 было кое-что другое и куда более интересное — восстание левых эсеров. ПЛСР была крайне недовольны мартовским Брестским миром — таким унизительным, таким позорным, фу-фу-фу! - и очень хотела возобновить войну с Германией. Все решения были приняты ЦК ПЛСР ещё 24 июня: провести террористические акты, организовать вооружённые выступления, свергнуть действующую власть и продолжить войну «с германским империализмом». Разумеется, на благо мировой революции и трудящихся всех стран! ПСР теракты устраивать умела и любила, а левое её крыло было ровно теми людьми, про которых говорят «выгнали из гестапо за жестокость». И ведь они всё это устроили и даже почти пришли к успеху!
Делегаты ПЛСР прямо на V Съезде Советов, проходившем в Большом Театре 05 июля, назвали большевиков «предателями Революции» и даже «продолжателями дела правительства Керенского». На том Съезде ещё Конституцию РСФСР принимали, если что. ПЛСР плюнули бывшим союзникам прямо в лицо — публично, смачно, от души. Особый шик состоял в том, что Керенский сам в ПСР и состоял, пока его не попёрли за нарушение партийной дисциплины — но это так, штришок.
Ну а на следующий день, 06 июля, Яков Блюмкин и Николай Андреев убили в Москве немецкого посла Мирбаха. Войну-то ведь надо было спровоцировать, верно? Вот и устроили провокацию, пока Съезд ещё не закончился. Причём сначала стреляли из пистолета, потом бросили бомбу — чтобы уж наверняка. А когда московские чекисты — во главе с лично Дзержинским! - пришли арестовывать дерзких революционеров, те сами их скрутили и взяли в заложники. Да, включая «великого и ужасного» Дзержинского. А на следующий день, 07 июля, в Петрограде левые эсеры захватили Воронцовский дворец, по которому впоследствии артиллерия вела огонь с галереи Гостиного Двора. Оттуда до здания ПетроЧК, к слову говоря, буквально пять кварталов!
Ещё пару дней спустя, 10 июля, мятеж ПЛСР поддержал Муравьёв — ни много ни мало, командующий Восточным Фронтом Красной Армии, некогда состоявший в ПСР, но утверждавший, что перековался. Бывших эсеров, как оказалось, не бывает! Они не перековываются, а переобуваются! Вот и доверяй союзникам после такого... Чтоб два раза не вставать, Муравьёв тем же днём учредил в Казани Поволжскую ССР под руководством ПЛСР и объявил Германии войну. Там же, тем же днём агенты ПЛСР успели арестовать Тухачевского —только-только успевшего силами 1-й Армии отбить Казань у Народной Армии КОМУЧ под командованием Каппеля… Словом, товарищи из ПЛСР гульнули знатно.
Вот такие события разворачивались за несколько дней до начала книги в реальности. Большевики на этом фоне — просто пай-мальчики, няшки-стесняшки. Непростое время, чего уж тут! А у автора почему-то юнкера Михайловского артиллерийского…
Но ПЛСР, конечно, было мало; надо помнить и о собственно ПСР — которых после откола «левых» стали условно называть «правыми». Их боевую организацию, готовившую своё вооружённое выступление в нескольких городах страны, ВЧК разгромила за какую-то неделю до заседания ЦК ПЛСР. Вот только ПСР действовали не в одиночку, но в рамках «Союза возрождения России» - то есть, в спайке с Добровольческой армией.
Да, в реальной истории был период, когда Борис Савинков испрашивал санкции на теракты и военные выступления у Лавра Корнилова. Живите с этим знанием как хотите.
Это означало уже не просто «войну с германским империализмом», а «восстановление России в границах 1914 года (за исключением Польши и Финляндии)». Формулировка — официальная, если что. Сибирь, Латвия, Литва, Эстония, Украина — приготовиться! Конечно, ВЧК успел разгромить московский штаб «Союза возрождения...», но большинство высших руководителей движения успело скрыться. И быстро, решительно приступило к организации боевых действий.
И вот и июле — ноздря в ноздрю с ПЛСР — боевая организация ПСР с санкции руководства Добровольческой армии (Лавра Корнилова и Михаила Алексеева)организовала ряд восстаний. В Ярославле — 06 июля, в Рыбинске и Муроме — 08 июля. Готовилось ещё два — в Москве и Казани — но ВЧК вскрыло и пресекла их на стадии подготовки. Рыбинск в наше время уже не существует (затоплен водами Рыбинского водохранилища), но в описываемое время именно этот город располагал огромными складами оружия и боеприпасов. Пройдёт чуть менее месяца, и именно в Рыбинске будет расположен центр снабжения сначала СВУОЗ, а после — и 6-й Армии. Ярославль же являлся центром военного округа и железнодорожным узлом. Словом, целы «Союз возрождения России» выбрал грамотно; дураков там не было, к намеченным целям шли уверенно.
А целью было — соединиться с союзниками, то есть с войсками Антанты. Которые уже в марте высадились в Мурманске и постепенно продвигались на юг. По такой удобной, современной Мурманско-Петроградской железной дороге — которую достроили едва ли пару лет назад! Навстречу к союзникам ПСР и спешили.
Под Рыбинском и Муромом всё пошло не так сразу же, а вот в Ярославле удалось захватить всласть. И тут ПСР проявили себя: комиссара округа Закгейма вместе с председателем исполкома Нахимсоном взяли на городских квартирах, да тем же днём и расстреляли. Над ними не было ни суда, пусть и формального, ни трибунала даже — просто взяли и расстреляли. Впечатление это тогда произвело немалое, как на белых, так и на союзников — всё же у страшных, кровавых большевиков бессудные расправы осуществляла только и исключительно ВЧК, а тут без суда и следствия расстреливали военные! Как ни крути, с заявлениями о «строгой законности» подобное поведение не стыковалось от слова совсем. Это произошло несмотря на Приказ №3 от 08.06.1918 « О прекращении расстрелов» и по логике КОМУЧ требовало суда над теми, кто расстреливал Закгейма и Нахимсона! Словом, скандал вышел невероятный...
Да, всё это происходило параллельно мятежу левых эсеров! А Ярославское восстание и вовсе подавили только силами РККА и только к 21 июля.
На этом фоне как-то неудобно вспоминать мелочи вроде отрядов анархистов, устраивавших чад угара и кутежа (Собственность — это кража! Всё взять — и поделить!) в Петрограде весной того же 1918 года… Бои с которыми тоже вела ПетроЧК.
Ну а ещё необходимо помнить: согласно декрету СовНарКома от 21.02.1918 «Социалистическое Отечество в опасности» ВЧК и её органы на местах имели право внесудебного рассмотрения дел вплоть до расстрела на месте. И расстреливали, расстреливали. Носик аристократично не воротили, в гуманистов не играли. Ещё с февраля — а на дворе июль.
Так что ещё раз: как, о чём у автора Урицкий досадует? Это что вообще такое? Какая-то слишком альтернативная реальность.
Вопросы между тем не заканчиваются.
Как, откуда в речи Урицкого вдруг всплывает слово «террор»? Да ещё и «для обеспечения тыла»? Это же прямая цитата из реально выпущенного Постановления СНК о «красном терроре»! В июле ничего подобного ещё и близко не было!
Когда восстание левых эсеров давили — про террор не то что речи, мыслей не было. Когда мятежи, организованные «Союзом возрождения России» давили — та же картина. Когда 20 июля эсер-боевик Никита Сергеев убил НарКома по делам печати Володарского — опять про «террор» речи не заходило!
Слово «террор» прозвучало в реальной истории только после покушения Каплан на Ленина, состоявшегося 30 августа. Самого Урицкого, к слову говоря, убили в тот же день. В официальных документах (постановлении ВЦИК) слово «террор» появится 02 сентября, а ратифицируют то постановление в СНК аж 05 сентября. Именно что с формулировкой «для обеспечения тыла»! Получается, что в авторском тексте Урицкий цитирует Постановление СНК, которое в реальности будет выпущено на пятый день с его смерти!
Выступая как advocatus diaboli, я мог бы предположить, что у автора события развивались существенно быстрее: Каплан стреляла в Ленина не 30 августа, а месяцем ранее. Тогда Урицкий действительно мог бы успеть ознакомиться в постановлением о «красном терроре». Ну а потом, судя по авторскому тексту, убили уже и Урицкого — тоже, получается, месяцем ранее реальной даты, тоже в июле. Но даже такое допущение ситуацию не спасает.
Дело ведь было не в покушении на Ленина как таковом. Тут ведь как в том анекдоте, где тов. Сталин отчитывал сына: «Ты думаешь, что раз у тебя отец — Сталин, так тебе многое можно? Но я — не Сталин! Вот, — указующий жест на портрет, — вот Сталин!» Ленин был ведь не просто сам по себе Ленин, а председатель Совета Народных Комиссаров. Формальным главой правительства Республики! Произошло покушение на главу правительства, да ещё и в условиях интервенции! Которую большевики уже саму по себе воспринимали как попытку кровавых капиталистов задушить молодую Республику!
Основные направления интервенции, разумеется, ещё не успели развиться, но уже 02 августа силы «Союза освобождения России» устроили переворот в Архангельске и встречали эскадру Антанты. За пару недель войска новорожденной Северной области начали активное наступление на юг — да так, что центром большевистского сопротивления стал аж Великий Устюг. И к концу месяца уже ни для кого не было секретом, что в Северной области правительство Чайковского казнило нескольких большевистских комиссаров, а саму ВКП(б) объявило «преступной группировкой» (являетесь членов РСДРП(б) — значит, являетесь членом ОПГ; гражданин, пройдёмте...). И хорошо, что там хотя бы формальный трибунал состоялся! Для «дедушки Русской Революции» Чайковского необходимость казнить врагов и предателей оказалась тем ещё испытанием, но это отдельная тема. Там, в Северной области, вообще доходило до курьёзов: офицеры не особо разбирались в сортах левых партий, а потому то меньшевиков за большевиков принимали (название-то похожее!), то вовсе воспринимали попытку поднять красное знамя над зданием Думы как начало большевистского переворота… Впрочем, проблемы белых — тоже отдельная тема.
Покушение на Ленина стало только последней каплей. Конечно, большевики не могли воспринять происходящее иначе как предательство и пособничество капиталистам! И, конечно, ответили террором.
А у автора «террор» появляется уже в июле, минимум на полтора месяца раньше. Может, конечно, события сильно ускорились, но я склоняюсь к банальному незнанию реалий. Все события, реально сотрясавшие страну, в авторском тексте полностью отсутствуют, даже в виде фона или заднего плана — зато есть юнкера из прошлого года и опережающее хронологию постановление о «красном терроре». Одновременно, в одной главе, с разницей в пару абзацев! Атмосферно, чего уж.
Будь показаны реальные события, можно было бы понять логику большевиков; а у автора получается, что террор развязали из-за каких-то юнкеров-заговорщиков в училище! Какое-то вопиющее несоответствие масштабов, прямо в глаза бросается! Большевики и в реальности-то были маньяками, но у автора они получаются откровенно кровожадными маньяками. Меня сложно заподозрить в любви к большевикам, но… они ведь не были настолько плохими!
Насколько лучше для поставленной задачи — демонстрации сложности происходящего — было бы выделение двух-трёх дополнительных глав? Чтобы Саша (а вместе с ней и читатель) прошла через всё вот это вот? Чтобы стало понятно, в какой именно опасности оказалось социалистическое Отечество?
Вот арестованный боевик ПЛСР на допросе презрительно называет следователя Гинзбург «прихвостнем предателей революции» и «продолжателем позорного дела Сашки Керенского». Гинзбург не удерживается от укола: напомни-ка, из какой партии гражданина Керенского попёрли за нарушение партдисциплины? Кто помог гражданину Керенскому, которого ты тут так ругаешь, покинуть границы Республики и тем избежать праведного суда? Арестованный выворачивается: мол, левые эсеры потому из ПСР и вышли, что теперь таких контриков больше не могли! Правда, что-то про пломбированный вагон, в котором Ильич приехал, начинает рассказывать… Тут ему вежливо предлагают заткнуться. Потому что он не в старорежимном суде, который ПСР привыкли использовать как трибуну для обличительных речей. Потому что он — на подвале Петро ЧК; тут могут и без суда обойтись. Всё в рамках революционной законности.
Вот другой арестант, тоже боевик, взывает к революционному правосознанию товарища Гинзбург — Брест был таким позором, который революционное движение не отмоет ещё долго! Надо было добить гадину германского империализма, надо было помнить о священном интернациональном долге трудящихся! А вы, большевики, вместо этого оттяпали от страны здоровенный кусок, где жила треть всего населения, где располагалась треть всей лёгкой промышленности и четверть всех пахотных земель! Как теперь Республика сможет завершить Мировую Революцию, когда вы, большевики, её буквально четвертовали и обескровили?! Позор, позор, товарищ следователь!.. А Саша в ответ: а сотрудничество с царскими офицерами, часом, никого в ПСР позором не запятнало? А сотрудничество с иностранной военщиной?.. Вы там точно революционнее, чем мы тут? Вы, получающие санкции на каждый шаг от царского генерала Алексеева и ожидающие прибытия союзников-капиталистов?!
Вот следователь Гинзбург в составе опергруппы в конце месяца выдвигается на адрес, где, согласно донесениям бдительных граждан, собираются подозрительные личности. Ба! На квартире обнаруживается персонаж, ранее утверждавший, что порвал связи с ПСР и раскаялся в таковых. Ему поверили и, учитывая имеющийся опыт, поставили на важную должность. А теперь обнаруживается, что персонаж вынес ценные бумаги из местного штаба. И на квартире имеет контакт со связным от ПСР — с целью означенные бумаги передать на ту сторону. Вот объясни, говорит ему товарищ следователь, как нам, большевикам, теперь смотреть на людей вроде тебя? Как на дураков? Как на потенциальных предателей? Как на спящих агентов? Вариантов много, и неизвестно ещё, какой хуже... Может, надёжнее сразу перестрелять вас всех? Что? Ты уверяешь и клянёшься, что просто дал слабину, поддался на уговоры старших товарищей, но больше такого не повторится? Знаешь, Муравьёв вон тоже заверял и клялся — а что в итоге? Чего молчим, глазки в пол? Вставай, гражданин — и на выход. Нет, недалеко. Да не реви ты, будь мужчиной...
Середина августа. Очередная облава. Согласно донесениям бдительных граждан, ценный военспец имеет подозрительные контакты. Что на квартире? Правильно, контакт со связным Добровольческой армии. А ведь этот военспец (ранее — офицер, ушедший с фронта весной, не желая наблюдать за разложением и распадом армии) присоединился в большевикам два месяца назад и обосновывал своё решение тем, что иначе всё вообще развалится. А теперь оказалось, что за последний месяц передал на ту сторону двести листов секретной информации и двадцать листов - совсекретной. И как с ним поступать? А он даже не скрывает ничего; он признаёт, что всё было продумано с самого начала. Да, он имел умысел. И реализовал его! Жаль, что не в полной мере... Эх, вздыхает он, ещё бы месяц-другой, и можно было бы лично встречать союзников… Нет, не интервентов, комиссар; это для тебя, большевистского комиссара, они — интервенты, а для меня, русского офицера — союзники. Они помогут. Что? Высшая мера? Пускай. Это ничтожная цена за шанс освободить Родину от таких, как ты, тьфу на тебя! Товарищ комиссар молча отирает плевок; ей больше нечего сказать этому человеку. О, как бы она хотела, чтобы своё слово сказал товарищ Маузер! Но — революционная законность прежде всего...
И вот, после всего этого, где-то на грани Сашиного сознания возникает неприятная мысль: что мы делаем? И что же будет дальше?.. А дальше — вот оно, покушение на Ленина и смерть Урицкого. А после - и постановление о красном терроре.
Но это мои фантазии. События книги развиваются своим чередом.
Товарищ Гинзбург характера не показывает; вместо этого вербует военспеца. При помощи, Б-же мой, гипноза (месмеризма). Под которым начинает вещать не классово верные вещи, а феерическую телегу про «место под солнцем», «новый порядок», «роль государства» и всё в этом роде. Ей в это время рубашка не жмёт? Коричневая такая?
Зигани, комиссар, тебе же хочется!
Какая разница, что в Конституции РСФСР, принятой на уже упомянутом V Съезде, прямо говорилось: большевики строят бесклассовое и безгосударственное общество (Разд. 2, Гл.5, п.9)! Товарищ комиссар что — Основного закона не читала? До неё старшие не довели? Как такое можно было ляпнуть в принципе?! Места хватит всем, в новом мире не будет ни эллина ни иудея ни классов, ни государства!
Раз уж я начал выдумывать альтернативные версии развития сюжета, то продолжу. Как вербовка выглядела бы достовернее?
Да, армию развалили. Это было невозможно, но правительство сделало это. Это позор, но на большевиках ли лежит его груз? Ведь свершилось это предательство — а это было безусловное предательство! — при власти Временного правительства. А большевики, наоборот, свергли Временных, и сейчас создают РККА. В которой есть и дисциплина, и звания, и погоны! Так ли плохи большевики, товарищ военспец?
Большевики — материалисты и прагматики, они учатся на ошибках прошлого. Старый режим видел общество как учреждение, как школу — где маленьким, несмышлёным детям мудрые учителя объясняют, как надо жить; периодически задают задания и проводят контрольные. Он был слишком ригиден и потому пал. Временное Правительство видело общество как кооператив, товарищество — где нет никаких иерархий, где всё решается на местах прямым голосованием. Оно было слишком аморфно и потому пало. Большевики же осознают, что всё это были крайности; что в здоровом обществе необходимо найти баланс между ними. Обычно спорят про «казарму» и «село» - но ведь казарма менее ригидна, чем школа, а село более иерархично, чем кооператив. Общество не зажато между двумя полюсами, ему доступен спектр между ними. Нужно искать баланс, соответствующий вызовам времени. И кому, как не офицеру, знать об устройстве армии? Кому, как не офицеру, встать на защиту Родины? Мне ли объяснять Вам, товарищ военспец, что служение — долг офицера, смысл самоей его жизни?
Да, товарищ военспец, наступили тёмные времена. Но с другой стороны, самое тёмное время бывает незадолго до рассвета. Да, возможно лично мы того рассвета и не увидим. Но с другой стороны, без наших усилий его не увидит и Родина. Мы можем иметь противоположные мнения в ряде вопросов, но должны действовать как единое целое в главных.
Всё это я накидал достаточно быстро, особо не задумываясь. Хотя, признаюсь, основную мысль подглядел, просто подал в другой обёртке. И хотел бы, чтобы в комментах задеанонили автора оригинала приведённой речи. Впрочем, как бы то ни было, даже она кажется мне лучше рассуждений о «роли государства» и «месте под солнцем».
А уж что несёт товарищ военспец у автора — это вообще шедевр. Прямо карикатурный белгвардеец с красных агитплакатов! И русских-то людей он считает быдлом, скотом. И верит, что сделать людей из скота нельзя. Что скот стоять должен в стойле. И не мычать, когда его стригут и доят… Ещё бы Пушкина процитировал, глумливо так: Паситесь, мирные народы, вас не разбудит чести клич; к чему рабам дары свободы? Их должно резать или стричь... Только на максимально серьёзных щах: я — благородный дон, вы — грязь под моим сапогом. Ну чисто унтерменши какие-то! А сам-то он, господин офицер, ну чисто из расы господ! Вся глава пропитана этой коричневой эстетикой.
Конечно, можно списать всё на горячечный бред: товарищ офицер был не в себе. Или на личный кризис: развал армии, потеря смысла жизни. Но прочтя книжку до конца, будет понятно: это и был авторский замысел. Там, дальше по сюжету, всё это действительно сработает, породив Новый Порядок. Вот только ни здесь, ни дальше нет и не будет никаких «белых» - исключительно «коричневые». Отсюда и до конца товарищ комиссар сражается ни с какими ни с «белыми», а с обобщёнными «фашистами». Уже понятно, что впереди будет die Neuordnung в полный рост. А хрупкая, но отважная товарищ Гинзбург будет с ним отважно бороться. Это очень, очень альтернативная история.
Сама товарищ комиссар по авторскому тексту продолжает усугублять ситуацию.
Получив-таки назначение в полк, товарищ комиссар убывает поездом. И тут, вслед за белогвардейцем, в тексте появляется следующий классовый враг — поп. Поспорив со священником на тему сочувствия и соучастия, товарищ комиссар по прибытии попросту сдаёт его в местное ЧК.
И сцена опять подана максимально невыгодно для главной героини!
Ну вот зачем, за что было этого священника арестовывать? На дворе осень 1918 года. Антицерковная кампания не то что не началась — её и в проекте ещё нет! Да, на уже упомянутом V Съезде была принята Конституция РСФСР, введшая термин «лишенцы» - но там речь шла только про поражение в правах (гражданских правах)! Священник имел право вести религиозные службы. И проповедовать — тоже право имел. По прочтении главы создаётся стойкое впечатление, что товарищ комиссар ожидала от священника крестового похода против белогвардейцев — а он, гад эдакий, коварно её обманул.
Что он, безоружный, должен был пойти и героически пожертвовать собой? Встать на пути входящих в город белых частей? Закрыть своим телом членов Совета, которых повели на расстрел белые? С какой бы это радости? Они, Советы, лишили его гражданских прав — а он ещё им должен остался?
Особый шик состоит в том, что священник действительно, в буквальном смысле был безоружен — потому что он, согласно Конституции РСФСР, «имущий класс» и подлежал разоружению (Разд. 1, Гл. 2, п.Ж). Даже если бы он вдруг резко захотел бы доказать свою приверженность Революции и защищать её с оружием в руках, его бы до этой почётной обязанности не допустили. Как «нетрудового элемента» и лишенца, согласно уже упомянутой Конституции (Разд. 2, Гл. 5, п.19).
Вообще-то товарищ комиссар должна была бы радоваться, что этот священник ещё под власть КОМУЧ не сбежал — там-то у властей никаких претензий к нему бы не было (Приказ №13 от 11.07.1918). А за погромы на религиозной почве вообще полагался расстрел на месте (Приказ №6 от 09.07.1918. И да, Приказ №3 от 08.06.1918 самовольные расстрелы отменял, но все же всё понимают?).
То, что товарищ Саша наговорила в вагоне, прямо противоречит означенной Конституции РСФСР (Разд. 2, гл.5, п. 13). А уж что наделала — тянет на целый ряд статей УК РСФСР. После прочтения её рапорта ГубЧК не попа должна были бы хватать, а её саму! Как злостного контрреволюционера — а может быть, даже и вредителя, коварно внедрившегося в ряды ВЧК! Но ничего такого не происходит...
Если бы подобную книгу написал человек с антисоветскими взглядами, в комментах уже стоял бы лютый, бешеный вой — улю-лю, какими чёрными красками бравого чекиста мажут! Не бывало такого, чтобы чекисты за просто так священников арестовывали! А вот у автора, признающегося в сочувствии большевикам — всё так и есть.
Ну ведь можно же было подать эту сцену как-то получше!
Ладно бы священник оказался из тех, кто благословлял белых на расправы с большевиками. Исповедовал бы расстрельную команду, отпустил им грех убийства. Тогда — понятно, соучастие и содействие налицо. Комиссар узнаёт это, требует назвать имена - а священник ссылается на тайну исповеди, и всё заверте… Но ведь ничего этого нет! Священник вообще из соседнего прихода, он временно замещает местного, некстати заболевшего; он — типичный мимокрокодил! Это максимально тупая ситуация: комиссар арестовывает священника за то, что он не против белых. А с какой радости ему быть против белых-то?! А если и будет — что делать-то?!
Ну а аргументы, приведённые товарищем комиссаром… Право слово, лучше бы их не было. Потому что сказанное ею — это буквально «да, мы, большевики, убивали и будем убивать; впереди много слёз и крови, и я приложу все усилия, чтобы их было побольше! Кровь для бога Крови!!!» Для завершения карикатуры не хватает только демонического хохота в конце речи. И взвода чекистов, танцующих канкан под песню прилагаемую песню (она как раз не карикатурная).
В реальной истории пропаганда Третьего Рейха частично строилась на том, что «жиды убивают священников и сеют бездуховность» - и вот у автора товарищ комиссар, этническая еврейка, на ровном месте арестовывает священника просто потому, что он священник; глумится над ним и сдаёт на подвал. В этой главе Саша буквально сошла с антисоветских агиток рейхскомиссариата. Будь автором книги человек правых взглядов, с говном бы съели за «очернение». А тут — наоборот, хвалят.
Никто не унижает коммунистов больше, чем они сами.
В СCCР эту книжку цензура не пропустила бы уже на первой главе. А вот за такое принялись бы не за книжку, а за автора. И не цензоры, а соответствующие органы.
Ну ведь можно же было написать получше! Ведь в книге есть действительно, без дураков, хорошие сцены! Возьмём хотя бы допрос белых офицеров, в ходе которого один из них идёт на принцип. Прекрасно же написано, может же автор! И комиссар не жестит, и пленный ведёт себя достойно. Или вот сцены агитации и пропаганды, где Саша доносит до личного состава политику Партии — тоже ведь написаны хорошо, продуманно, убедительно! Партработа, разъяснение земельного вопроса… вот прямо «верю»! Или провокация на балу у «белых»; там даже реверанс в сторону «Короны Российской Империи» можно заметить при желании. Инспекция новорежимного приюта для девочек заслужила бы одобрение вообще всех антиутопистов XX века. А в теме Усмирения подозрительно знакомые фразы обнаружил бы и Бог-Император Человечества Лето II Атрейдес. Под конец и в сторону «Трудно быть богом» реверанс обнаружится — точнее, пьесы «Без оружия». Готов поспорить, в книге есть и другие отсылки и пасхалки. Только, сдаётся мне, до этих глав не все добираются — некоторые бросают раньше. А ведь как написано!
Увы, таких действительно хороших сцен немного.
Как только автор начинает описывать Новый Порядок победивших «белых», снова глаза округляются.
Ну если он весь из себя такой новый — то почему же он так косплеит старый? Причём косплеит максимально карикатурно, гротескно, топорно! Всем в церкви ходить, всем исповедоваться; городской быт губит душу, а сельская община есть идеал общества; церковь и государство должны объединиться и т. д. и т.п.. Можно было бы попытаться уклониться: мол, конкретно эти слова произносит не Щербатов, а пришедший к нему священник; это-де не есть официальная позиция Нового Порядка, а только пожелание приглашённого эксперта. Вот только Щербатов говорливому священнику никак не возражает, мило улыбаясь в стиле «Ваше мнение очень важно для нас». А в дальнейшем оказывается, что воплощено всё сказанное дословно. Унтерменши — простите, низшее сословие — должно стоять в стойле. И не рыпаться, пока его стригут и доят. Провинившимся военным отсыпают плёточкой (Николай Палкин одобряет), а особо умным — с добавкой. Для женщины существуют только три К: Kinder, Kuchen, Kirche. Они там даже развод запретили, а за внебрачную связь ещё и розгами сечь догадались!
А в чём новизна-то у этого Нового Порядка?! Режим айатолл не «новее» ли них будет, хотя бы в части религии и семьи?
Чем «новопорядочники» собираются завлекать неофитов? Какие простые, понятные символы и образы у них есть? У противников было «заводы — рабочим, землю — крестьянам», а у них — что? Вся программа «Нового Порядка» может быть сведена до перефраза современника событий:
«...отстроим вновь казармы и остроги,
Воздвигнем сломанный перстол —
Тебя ж, холоп, сошлём назад в берлоги,
Батрачить на полях, как вол.
И, отойдя от крови и угара,
Царёву радуясь бичу,
От угольёв вчерашнего пожара
Затеплим новую свечу.
Молитесь же, смиритесь же, терпите ж!
На шею — крест, на выю — трон...»
И — плёточкой ещё, плёточкой, для закрепления результата-с.
Шутка шуткой, но основные «герои» Нового Порядка ведут себя, как говорил один министр культуры, как «мрази конченные». Сколько там большевиков в партии числится — двести тысяч? Ничего, всех пустим в расход. В Петрограде понаставили виселиц до горизонта — и ничего, может повторить. Мы будем мучить, мы будем пытать, мы будем выворачивать людей наизнанку — после чего потанцуем вальс, выпьем бокал шампанского, а под конец отправимся в объятья юных кавалеров и забудем обо всём Морфея. Хули нам, аристократкам! Кстати, подопытных просим доставить послезавтра-с. Куда отработанный материал девать — тоже уже решили, не извольте беспокоиться. Мы — люди передовые, самых научных взглядов! Кстати, господин офицер, сейчас объявят белый танец…
Та же Вера Щербатова в своём монологе фактически заявляет: да, я мразь, и я горжусь этим. Белые тут настолько «белые», что помимо «места под солнцем» и «государство отведёт каждому его место» появляется даже лозунг «одна страна, один правитель, один Христос». Персонажи книги никак в чемпионате по хайгитляру участвуют! Разве что евреев ещё высылать не начали… Ой, извините, уже начали. В «места, свободные от населения». Белые такие белые...
Чем дальше от победы, тем коричневее становится die Neuordnung.
С чего вдруг новопорядочники после победы начинают расстреливать всех, состоявших в РСДРП (б)? Да ещё не просто состоявших в Партии, а подозреваемых в членстве в Партии?! На основании чего? Понятно, за что «белые» во время войны проводят трибунал над «красным» партизанским отрядом, подпалившим деревню за отказ выдавать провиант — и расстреливают всех. Понятно, за что «белые», войдя в отбитый у «красных» город, арестовывают и ведут под трибунал большевистский совет, собиравший «экстренный налог с буржуазии» - и расстреливают всех. За военные преступления: умышленное нападение на гражданское население как таковое либо отдельных лиц, не принимающих участие в военных действиях; взятие заложников; бессмысленное крупномасштабное присвоение имущества, не вызванное военной необходимостью. Всё в соответствиями с действовавшими на то время конвенциями об обычаях сухопутной войны.
Даже военачальники Третьего Рейха, получив из ставки приказ «О комиссарах» - предписывавший расстреливать красных комиссаров «за имя» — осознавали, насколько этот приказ преступен. И потому ниже спускали только с пометкой «выполнять в случаях попыток ведения агитации и пропаганды среди военнопленных». Уж на что был немецкий порядок хвалёным das Ordnung, но даже там и даже тогда означенный приказ исполнялся спустя рукава, а в примерно 10% дивизий был попросту саботирован! Уж если немецкий солдат саботирует приказ начальника — значит, происходит что-то совсем запредельное! Это ведь не национал-социалисты так любили красных комиссаров — они их только «жидами» и называли — это даже национал-социалисты понимали, насколько подобный приказ преступен. И, поскрипев зубами, руководство действие приказа отменило. Да, для полноты картины: через месяц после отмены данного приказа Милентий Зыков, сдаваясь в плен, прямо представлялся комиссаром — смотрите, мол, какая я важная птица! — после чего отправился не в концлагерь, а на должность пропагандиста РОА. На оккупированных же территориях национал-социалисты не бегали, вылавливая членов ВКП(б), и не тащил их на виселицу или на расстрел; от них требовалось только зарегистрироваться в рейхскоммендатуре. А кое-кто даже добровольно предлагал сотрудничество — и таких брали.
Если у кого-то начинает дымиться пукан, если чешется рука написать заявление за оскорбление и очернение - то откройте старый-старый, ещё советских времён, роман Александра Фадеева «Молодая гвардия». В которой одним из самых жестоких палачей и карателей Краснодона становится… правильно, бывший коммунист. Если что, роман издали в 1946 — при Сталине, через год после окончания войны. После смерти Сталина сразу же начался вой: не может такого быть, чтобы коммунист на службу немцам перешёл! Автор оскверняет и очерняет Партию, ату его, ату! Но как только началось разбирательство, тут же вскрылось, в книге описан реальный человек — Михаил Кулешов. В 1959 году даже подняли старое дело 1943 года, всё ещё раз перепроверили — нет, всё сходится. Автор приводит это здесь только к тому, что даже национал-социалисты не расстреливали коммунистов просто так, «за имя». А иногда и на службу к себе брали.
И это были национал-социалисты — преступники, осуждаемые всем миром. А «белые», которые у автора «коричневые», устраивают на порядок худшее преступление не то что во время — после окончания войны! Не то что за членство в Партии, но за подозрение! И, судя по авторскому тексту, для приговора хватает доносов! А в ряде случаев — и признаний, полученных под пытками!
Это что вообще такое за адский ад?
Конечно, я понимаю: зло должно быть злым, чтоб читателя проняло. Но неужели нельзя было сделать это менее карикатурно, более правдоподобно? Автор вроде как знакома с реальным ходом истории и в книге переносит реальные способы решения проблем с «красных» на «белых» (жилищный вопрос, голод и т. д.) - но тут у автора просто адский адище. Хотя ответ-то лежит на поверхности.
Организации побеждённой стороны объявляются победившей стороной преступными, после чего... распускаются. Победитель делает широкий жест — глядите, мы не преследуем «за имя» и даём побеждённым шанс. В антураже конкретной книги можно было бы даже молебен закатить, за спасение заблудших-то душ. Всё же происходящее — милость, и помилованные этой милости недостойны, но на то она и милость. В прямом, буквальном, религиозном смысле слова! Господь не наказывает грешника за каждый грех немедленно, хотя это и в Его силах, но в милости Своей даёт отсрочку — для покаяния. Покаяние грешника не обрадует Господа, поскольку он и так всеблаг; покаяние нужно самому грешнику. Каясь, грешник благодарит Господа за предоставленную отсрочку, за проявленное снисхождение. За милость Господню, которой он, грешник, недостоин.
Конечно, повторные сборы означенных организаций объявляются уже прямо преступными и преследуются по всей строгости закона. Попытка совершить то же деяние объявляется покушением на то же преступление. Ведь кто может пытаться возродить преступную организацию? Только преступник; вернее даже — преступник-рецидивист. А там и срока немаленькие, и амнистии не предусмотрены. Так что сидите тихо.
Все выявленные члены распущенных организаций помещаются под надзор — они ведь в преступных организациях состояли, как-никак, так что пусть спасибо скажут, что хоть на свободе остались. Означенным лицам запрещено покидать предписанную территорию — скажем, территорию области. В установленный срок они должны являться в местную комендатуру и отчитываться; при пропуске даты явки их доставят приводом, а в жилище проведут обыск; при попытке покинуть поднадзорную территорию — отправят под арест.
Означенным лицам запрещено жить в городах с населением более, скажем, полумиллиона человек. Не то чтобы селиться, в смысле иметь недвижимое имущество, но появляться в городской черте вообще. Чтобы они, такие коварные, даже не пытались затеряться в большом городе и уж тем более не пытались воду мутить; там и без них реальной преступности хватает. Для проживания означенных лиц имеются города поменьше, а так же посёлки городского типа, деревни, сёла и так далее. Лицам, занимавшим руководящие должности в означенных организациях, сверх имеющегося, запрещают приближаться к крупным городам ближе, чем на сто километров.
Но это, конечно, далеко не всё.
Все лица, состоявшие в распущенных организациях, разоружаются. Сдают всё: и холодное, и огнестрел, и боеприпасы. Разрешается оставить разве что кухонные ножи дляя личного пользования. В конце концов, распущенные организации были преступным, как можно оставлять у их бывших членов оружие! В случае обнаружения у означенных лиц несданного оружия — статья. И, конечно, новое оружие приобретать означенным лицам не разрешается. Опять же, под угрозой уголовного преследования.
А раз тяжести преступлений суммируются, то означенные лица за совершение нескольких деяний могут набрать хоть на ПЛС, хоть на ВМН.
А, вот ещё идейка.
Если в Партию Победителей хочет вступить некий гражданин — то за него должны поручиться три партийца с партстажем не менее трёх лет, после чего кандидату назначается испытательный срок на три года. Если же на месте абстрактного гражданина оказывается член распущенной Партии Побеждённых — то во всех случаях «3» заменяется на «4». Лица, занимавшие руководящие посты в распущенных организациях Партии Побеждённых, могут вступать в Партию Победителей разве что при замене всех «3» на «5» либо при одобрении кандидатуры двумя вышестоящими партийными инстанциями. А чо, всё по закону! Это просто Устав Партии такой!
Вот так и решаются подобные вопросы. С вежливой улыбкой «гражданин пройдёмте», а не с массовыми показательными расстрелами под крики «можем повторить». Именно так поступали те же большевики. Если автор действительно интересовалась историей Гражданской войны — то сложно поверить, что она была не в курсе. Скорее всего, поскольку это её первое произведение, она просто не смогла вывести убедительных и исторически достоверных антагонистов — а потому сознательно решила нарисовать их максимальными негодяями и отморозками.
В конце ещё раз скажу: книга сыра, книга слаба. Но по меркам АТ даже неплоха. Да, к реальности отношения не имеет вообще. Да, драматургически хромает на обе ноги. Но автор старался, произведение получилось. Тем более, что первое! В этом длиннопосте многобукаф, но критики как таковой мало — если разбивать её по пунктам и представлять в виде «плана работы над фактическими ошибками». Конечно, я не требую такой работы. Но надеюсь, что в будущем будет намного лучше.