Мачеха Эстас

Неужели тебе ещё не доводилось видеть их на ярмарках? Они как раз сейчас живут в морских контейнерах посреди Cвалки. Кнутобои, гимнасты, танцовщицы, фокусники, да ещё и рассказывают желающим страшные сказки. Сегодня вечером выступает глава семейства. Интересно, что он припас для публики?

У кардинала Моретти замечательная дочь. Ей только что исполнилось двадцать, и она сияет над городом, соревнуясь с дневным светилом красотой, а благочестием - с богоматерью. Да, так говорят теперь и не стесняются. Всё очень изменилось с того самого дня, как её представили высшему свету.

Супружеская пара едет на дачу. По пути они подбирают странного пассажира, а уже через полчаса не могут понять, был ли он вообще.

Пламя эпидемии охватило страну, не щадя ни аристократов, ни нищих. Все оставшиеся в живых вынуждены искать убежище. Юная Катлин Джермейн остаётся сиротой и бежит вместе со своей тётей в поместье дальнего родственника, где уже собрались местные дворяне. Они коротают дни за беседами, танцами и охотой, но идиллию разрушит возмутительная и странная шалость, которая не может быть делом рук человеческих.

Марк вернулся в закрытый научный городок, где провёл детство.
Все эти годы память щадила его, но пришло время расшифровать воспоминания.
Каждый из нас хоть раз в жизни пытался что-то забыть и преуспел. Только зачем?

Вот она — Клавдия Раймус. Спит на слежавшемся тюфяке, не сняв своего парчового платья, разорванного псами. В уродливой маске, защищающей её от чумы, которая бушует за глинобитными стенами лачуги. В волосах запутался горький дым, под ногтями запеклась кровь. Косой нож гильотины наточен и ждёт. А Клавдии снится конюх без рубашки и её обветренные губы растягиваются в улыбку.

Тавилис Моран - такой же гедонист, как и большинство инкубов. Только вот принадлежность к Культу придаёт его рутине особое значение.

В доме четы Флам утро наступает, как у всех порядочных граждан — ровно в семь часов. Они посещают церковь, отвечают на все письма, принимают все приглашения и аккуратно ведут расчёты. Они всё время на виду и им совершенно нечего скрывать. Когда наступает вечер, в дни особо чтимые отпускают всех слуг, кроме глухонемой горничной. Она знает, что шторы в гостиной нужно плотно задёрнуть. И закрепить булавками.

Мёртвая северная деревня расклеивает веки. Облизывает сквозняком зубцы белоснежных подзоров, вздыхает древесной тёплой гнилью. Глазами исцарапанных окон видит: приехали. Пять человек. Молодые, живые, да только в баню сводить уже некому, напоить парным молоком. Или всё-таки...