Карлов Сергей

Спойлер и обложка

В комнате Оружейного приказа, куда Всеволок затем отправился, было пыльно и сильно пахло мышами. Морща лоб и шевеля губами, боярин вчитывался в густо исписанный свиток, иногда сверяясь с толстой амбарной книгой, что была раскрыта перед ним на столе. Клубы пыли, подгоняемые легчайшим сквозняком, искристо сверкали в лучах дневного солнышка.

– Фролка!!! – вдруг заорал он в открытое, по случаю весеннего тепла, оконце. Приказчик, маленький и щуплый старичок, с куцей козлиной бородкой и смазанными маслом пегими волосами, в полинялом сером кафтане и дешевыми очками на носу, даже подпрыгнул на своем табурете от неожиданности.

Меньше чем через полминуты стукнула тяжелая дубовая дверь и в контору вошел высокий Фрол. В, испачканных оружейным маслом, руках он держал свою замызганную собачью шапку. Боярин исподлобья взглянул на вошедшего.

– Порох проверил? – сурово спросил он. 

– Проверил, боярин. – с поклоном ответил Фролка. – Хорош порох. И вдосталь. А вот свинец странный у них тут.

При этих словах, старичок приказчик заерзал на табурете. А Фролка, как будто с удивлением, достал из своего бездонного кармана серый слиток и отдал боярину.

– Ох ты ж! – Всеволок взял тяжелый брусок в руку и надавил. Под крепкими пальцами боярина от бруска стали откалываться части и сыпаться на пол глиняной крошкой, обнажая кусок свинца вполовину меньше, чем положено. 

– Пушки нет. – продолжил ябедничать Фролка. – Да сухари с зеленью и мышами погрызены, а полба вся с червем. Вино казенное – жидкое как вода. Пищали ржавь, да и игл к ним мало, так еще и погнутых половина.

– Это что ж ты, мил человек? – через пару мгновений, неожиданно ласковым голосом заговорил Всеволок, повернувшись к приказчику. – Как же у тебя такой непорядок?

– Это Хомка – сучий сын, он же свинец поставил. Вишь обманул. Я то и не проверил все. Стар стал, чушки свинцовые тягать… А уж боярину светлому нашему – Тапышу и писал и челом бил, так где теперь этого Хомку сыскать. – приказчик, как бы виновато, но с хитрым прищуром, смотрел на боярина, пытаясь понять, как себя дальше вести. Либо сразу на лапу дать, либо отбрехаться и отправить к начальнику приказа, столбовому боярину Тапышу. За свою многолетнюю работу старик повидал много всяких знатных, и служивых людей, и особенно не боялся. Мзду все брали. Да, и в случае чего, толстобрюхий Тапыш прикроет, даром, что ли, на службе царской так отъелся и хоромы в три этажа отгрохал. 

Но этот боярин повел себя странно – не стал сразу орать и размахивать сабелькой. Густая расчесанная борода Всеволока вдруг разошлась в глумливой улыбке, а в глазах зажглись нехорошие огоньки, и он совсем уж медоточиво проговорил: – Мы сейчас вона как сделаем. У меня в обоз скоро придет кибитка опричная. Так я тебя им сдам. До начальника-то твоего они не дотянуться, а вот тебя хорошо на дыбе обработают. И ты своею ручкою на всех мздоимцев, с кем добро государево делите, кляузу и напишешь. Да и не одну. А там уж как царская дума рассудит… Ну, а начальники твои тебя потом, все одно не пощадят, даже если от опричных целым уйдешь…

И Всеволок очень дружелюбно, и как-то, даже по-отечески, улыбнулся. Эта добрая улыбка произвела на старика поразительный эффект. Приказчик побледнел и несколько секунд сидел, в раздумьях прикусив губу, затем заговорил.

– Ты погоди, боярин. Извини, не понял я, что по государеву делу едете. Слепой стал, грамотку твою не разглядел…  – побледневший старик, маслянисто улыбаясь и мелко кланяясь, вдруг лихорадочно засуетился. – Пусть холоп твой со мной идет. Все исправим. А ты пока посиди, медку отведай. Моя Маланья сейчас принесет.