Евгений Сюр

Всё хорошо? Конечно. Не может быть плохо. Вокруг суматоха? Не ссы, она быстротечна. Ты же знаешь, что всё хорошо. Разводишься? К счастью. С семьёю пиздец? Брат умер. Отец? Как вдовец? Бывают похуже напасти. Почувствуй озон, так свежо. Тебе одиноко? Неправда. Ты это придумал сейчас. Как можешь спихнуть всё на нас? К чему эта вся клоунада? Ты - счастлив. И пусть под дождём. Всё хорошо? И отлично. Ты держишься. Ты - молодец. Не можешь уже? Ну, глупец. То что говоришь не логично. Давай ещё...

Люблю вопросы без ответа. Не риторически спроси, Зачем? Увы не знаю. Нет стези, Что вывела бы из запрета. Запрета чувствовать, любить. Зачем? Я громко промолчу. Ведь в тишине сильней звучу, Могу себя без слов корить. Вопрос «зачем» неправильный, Он в настоящем, а причина - нет. Ты думаешь что вот ответ, А он давно утраченный. Ответив на вопрос «зачем», Я не отвечу ни на что. К чему нам это шапито? Так не решим с тобой проблем. Спроси меня ты «почему», Я улыбнулся...

Есть такой до боли знакомый миф, почти аксиома: чтобы создать что-то по-настоящему великое, нужно как следует пострадать. Потерять любовь, разочароваться в жизни, балансировать на грани безумия. Картина «художник должен быть голодным» (и не только в плане еды) — жутко романтичная, правда? Мы зачитываемся историями о Ван Гоге, отрезавшем себе ухо в припадке отчаяния, о мрачных пророчествах Кафки, о Фриде Кало, превратившей свою физическую боль в искусство. Мы киваем и думаем: «Ну да, вот она,...

Я больше никогда не напишу. Тебе? Не только. Никому. Стихов больше не посвящу. Мне (хуже) лучше одному. Я больше никогда не напишу. Зачем? Устал от ожидания. Я через раз, сейчас, дышу, Нет в мире сострадания. Я больше никогда не напишу. Не потому что не хочу. Я - вестник боли. Я - прощу. Ко мне идут как к палачу. Я больше никогда не напишу. Пусть не могу жить, не "пиша". Но никогда не попрошу, Помочь. Пусть плавится душа. Я больше никогда не напишу. Ни для тебя, ни для себя. Тебе я...

Дорогой читатель. Спешу поделиться тем, что линия Фурастье для меня завершена. Вчера эта история прошла последним кругом редактуры. Это не просто финал главы, а закрытый круг, в котором сошлись и тени, и свет. Писать её было похоже на то, как идти по выжженной дороге босиком: каждый шаг оставляет след в коже, но без этих шагов не будет пути. Семья Алма держала меня долго, заставляла срываться в сторону, спорить с самим текстом, но именно это и делало историю живой. Теперь она отпущена — со...

Мне больно быть одному. Почему? Для чего я живу? Может просто инфантилизм? Как мне жить самому? Может сплю и грущу? А в реальности просто садизм? Я потерян, разбит, уничтожен. Осторожен, но на ноль помножен. Может я ничего не хочу? Я бегу. Но куда я не знаю. Отпускаю себя, но терзаю, Злость, обиду - я всё проглочу. У меня - только я, но зачем? Я под чем-то? Возможно. Под чем? Может трезвость настолько пьянит? Или может я слишком силён? Если это лишь сон, то прощён? Я кремень, я алмаз, я...

Я считаю, что мода писать письма (тем более в стихотворной форме) исчезла. Увы безвовзратно. То что мы имеем сейчас лишь маленькая часть того как раньше люди видели мир, любили и чувствовали. К счастью, у меня появился человек, с которым я переодически общаюсь стихами. Это не новые письма Онегина, но, я думаю, рано или поздно мы к этому придём. Долго думал, с чего мне начать, Слишком много тем в голове. Очень хочется не закричать, Быть услышанным, лишь в тишине. А для этого надо сказать,...

Я всегда считал, что всё познаётся в сравнении. Можно сказать, что-то хорошо, только когда ты можешь это с чем-то сравнить. К сожалению, это правило, лично для меня, не обходит и любовь. Я написал это чуть раньше, чем поумнел, надеюсь, дорогой читатель, что твой опыт будет прекрасным и ты сможешь понять это без сравнения. “Догорев не проси, не прощай”, Пока падал я, ты мне кричала, Что: “Конец - это только начало”, Что: “Не стоит по “нам” тосковать”. Уверяла, полёты - не наше. Тихо ночью...