Зачем мы говорим о том, о чём продолжаем говорить, когда продолжаем говорить о «пороге вхождения»
Автор: DscheВ предыдущих выпусках:
1. Три Китежа
2. Неужели я должен – и совсем один?
Известно, что люди читают ж-ж-ж… [звук зуммера] – ах, если бы! Люди читают глазами, информация попадает в мозг, но на разбойном тракте то, що бачили очі – подменяют чем-то другим. Чем-то из колоды индивидуальных паттернов. Снова и снова повторим, что речь не об уме, не о внимании – а о том, как устроен мозг, что достался нам от первых сапиенсов.
Наш прадедушка работал обвальщиком мамонтов – и ему было всё равно, если у следующего мамонта хобот на два сантиметра толще, чем у предыдущего. Наш дедушка чинил примусы – и мог себе позволить не обращать внимания на цвет того, что ему принесли: лишь бы это оказалось примусом, а не крупорушкой. Но с книгами! С книгами такое не прокатывает: все книги разные. Наш мозг это не устраивает. Мозг любит спать. И мозг убаюкивает нас. Выдаёт нам конфетку всякий раз, когда мы помогаем ему свести что-то к очередному шаблону.
Поэтому. Поэтому рано или поздно юный читатель говорит: «Мне нравятся книги про индейцев!» Или: «Я буду читать только фантастику!»
Мозг вздыхает с облегчением. Теперь ему достаточно один раз нарисовать мокасины, один раз нарисовать космический линкор, и при чтении следующей книжки эти картинки можно использовать повторно.
Так читатели, подбирая разложенные на дороге конфетки, добровольно заточают себя в самом сердце лабиринта из паттернов. Если книжка похожа на предыдущую – отлично! Похожа слегка – значит сводима к предыдущей, автор молодец. Не похожа – значит плохо написана.
И мы раз за разом стараемся свести новое к предыдущему опыту, даже когда книга уже вообще о другом. Мы пытаемся прикрыть достоинство очередной книги листиком с ближайшего дерева паттернов. И очень удивляемся, когда листик не налазит и мы внезапно осознаём себя наедине с сиянием наготы. То, что мы принимали за небо – были листья наверху, а настоящее небо другое. «Что там, человек?» – спрашиваем мы косноязычного возницу, а он отвечает: «Никак не разберу, барин, гляньте сами!» И только тогда мы глядим – сами.
И вот с этого места, до которого столь немногие доезжают, начинается веер реакций, причём веер трёхмерный.
Самая простая из реакций, реакция недалёкого: как-то мудрено! Я не буду читать. Может быть это я виноват, я глупый, и поэтому я не буду читать. Может быть виноват автор, он ленивый, не постарался написать так, чтобы было понятно. Может быть – да наверняка – виноват переводчик, надмозг потраченный, в оригинале точно было понятно всё и без мата. Нет-нет-нет, не буду читать. Не моё. Нафиг надо. Пусть конь думает.
Другая возможная реакция – реакция воина. Воин живёт вызовом. Он прочитает! Он справится! Ему сказали, что умный человек обязан это прочесть – и он прочтёт. О, я тут такую сложную книгу осилил! Я молодец.
Ну и третий путь – это путь взрослого-ребёнка. Колода паттернов лежит у нас в кармане. Это – наша личная история, это то, что делает нас нами. А мы попробуем прочитать так, как будто мы – это кто-то другой. Проживём другую жизнь.