Из неопубликованного (гид по Туону)

* к флешмобу, конечно

Эпизод, так и не вошедший в первую книгу "Белой Гильдии", 

ибо автор хотел дать локацию в контексте, но порой сомневается... 

Четырьмя лунами раньше, в начале августа, наша с Бореем повозка въехала в университетский городок со стороны Южного тракта и повезла нас по широкой, выложенной старой брусчаткой улице. Всю дорогу от Озерья да Туона Борей рассказывал мне про университет. Он то уже проучился здесь целый год, а потому все знал.

Он поведал мне, что давным давно, еще до Лао Дзю, здесь был закрытый монастырь неизвестного культа. Вроде тех, что еще существовали недолгое время после падения Древнего мира, пока совсем не забылись.

Потом король Улисуссе Минор основал здесь школу для мальчиков-писарей и архивистов, и только при короле Грегори Туон стал похож на настоящий университет. При бывшем короле южный и северный въезды охранялись высокими и крепкими воротами, возле которых и днем и ночью дежурили часовые. Студенты могли покидать территорию университета только по специальному разрешению ректора. И вообще, при Грегори порядки были суровые - девушек принимали неохотно. Факультетов было только пять: медицинский, сельскохозяйственный, архивистики, полифизики и музыкальный.

При короле Кавене ворота попросту сняли и пустили на дрова, а открытые въезды в университет стали олицетворять новый закон о свободе и равенстве просвещения. Открылись еще три факультета: коммерческий, художественный и факультет харизмы, куда принимали будущих дипломатов и управленцев.

Сразу за каменной городской стеной начинались разные симпатичные постройки, в основном желтые, с черепичными крышами и красными трубами. По правую руку расположился конный двор, а по левую — почта. Борей сказал, что в глубине парка, за конным двором, есть летний стадион и крытый зимний тренировочный зал, а дальше — смешанный лесок, огибающий почти все Черное озеро.

— Строго говоря, вся эта сторона — парк, — объяснил он. — И общаги отсюда не увидишь, они тоже в парке стоят. Подальше от корпусов, поближе к столовой. А вот, кстати, и она. Но ты лучше налево смотри. Корпуса начинаются.

Мы уже ехали вдоль бесконечной, тянущейся по левую руку желтой стены трехэтажного университета. А Борей все рассказывал. Учебные корпуса располагались единым огромным квадратом, с большим внутренним двором посередине. Попасть в него можно только пройдя в широкую, украшенную королевским гербом, арку. По утрам сюда втекала толпа невыспавшихся студентов, вооруженных учебниками и тетрадями, и только во внутреннем дворе все разбегались по разным дорожкам — каждый направлялся в отдельный вход своего факультета.

Двор был просторный, как площадь, где были разбиты газоны, поставлены скамейки, а посредине высился каменный памятник философу Имиру Фалерсу, вокруг которого до глубокой осени росли розы и марьины глазки.

В теплую погоду студенты всех факультетов и курсов проводили время отдыха между занятиями во дворе, сидели на скамейках или прямо на газонах вокруг памятника. А во время зимних праздников сюда приезжали повозки со сладостями и даже балаганы с актерами.

- А это..., — Борей указал на четырехугольную башню с черепичной крышей и большими часами, расположенными на каждой стене и смотрящими на все четыре стороны света, — самые точные часы королевства. Башня прямо над главным входом в административный корпус. Потом туда сходим, я все тебе покажу. Направо гляди. Архив, библиотека и канцелярия. Тут нас и выгрузят... Завхоз будет тебя заселять в общежитие. Я помогу, не волнуйся.

Повозка остановилась, и я оказалась посреди совершенно нового, невероятного мира. Спасибо Борею! Если бы не он, мои мама и бабушка ни за что бы не отпустили меня в такую даль без присмотра...

В течение следующих четырех месяцев я выучила Туон почти как свои пять пальцев. За исключением леса у Черного озера. Он тянулся вокруг берега и требовал внимательного и даже вдумчивого исследования. Зато я успела познакомиться с озером. Счастье, что оно оказалось неподалеку. Рядом с водой мне всегда жилось уютно.

Лавок в Туоне было две. В одной торговали всякой насущной едой: чаем, сахаром, хлебом, яйцами и крупами. Здесь же можно было купить необходимые в быту вещи — мыло, зубной порошок, щетки, пуговицы, нитки и чашки. Вторая лавка снабжала студентов разнообразными учебными принадлежностями от перьев, карандашей и циркулей, до тетрадей, колб, мензурок, луп и мерных ложек. На более редкие товары студенты могли сделать заказ с доставкой из столицы.

В подвальчике лавки с учебными принадлежностями прятался особый прилавок для художников, где я довольно быстро спустила почти все собранные родными мне в дорогу деньги.

За прочим насущным, в чем нуждалась душа студента и на что у него водилась монета, ходили или ездили в Уздок — городок в пяти верстах к югу или в Малину — на большой хутор за северным въездом. Но Уздок студенты любили больше. Там были и кабаки, и трактиры, лавки с одеждой и разными вкусностями. А для старшекурсников, кому уже теоретически исполнилось шестнадцать лет, и ещё для тех, кто умел врать и выглядел солидно, имелись приятные магазинчики с алкоголем и табаком.

От станции дилижансов, расположенной между библиотекой и канцелярией, главная улица чуть поворачивала, а потом поднималась на широкий мост через реку Клячку. За мостом начинались уютные домики преподавателей с цветниками и огородами. А по обоим берегам устроились разные хозяйственные постройки, нуждающиеся в большом количестве воды. Здесь были бани, гончарные и столярные мастерские, лаборатории и теплицы. А там, где Клячка втекала в Черное озеро, стоял большущий питомник для водных кахл — очень милых и очень капризных, которых студенты биологического приучали к рукам и сами учились ездить на них верхом. Если с кахлами договориться, то из них выходили прекрасные водяные лошадки, которые могли тянуть по рекам баржи с грузами или лодки с пассажирами. Вот только договориться с кахлами было совсем не так просто, как с сухопутными лошадьми. К тому же они не любили холод. В естественной среде кахлы отправлялись зимовать на юг, в теплые моря, а у нас всю зиму сидели в отапливаемом бассейне питомника, почти не выходя из дремоты.

Ванда как-то сказала:

— Наверное, в душе я — кахла. Все время хочется спать. Особенно в такую погоду.

......

Возможно, есть смысл пустить его в начале второй книги... где ребята возварщаются уже в совсем дургой университет, и натыкаются на шлагбаум и унизительный обыск...