Китайская классика. Имена и примечания
Автор: Алексей ШтрыковУвидел тут в ленте в одном блоге вопрос: «Как вы пишете?» Захотелось ответить там же, хоть вопрос адресовался и не мне: «Честно говоря, с трудом». Много дел вокруг, а главное — главное — как будто не хватает сил внутри. И страх белого листа — он всегда присутствует. Во студенчестве, помню, за неделю писал пьесу в пяти актах в стихах. И тогда казалось, что всё супер: стихи отличные, сюжет незатасканный, идеи свежие, подача динамичная (я себе льстил). Сейчас не так оно.
Зато настроен на приём. Начал слушать великую китайскую классическую «Санта-Барбару» — роман «Сон в красном тереме». Именно в формате аудиокниги — на прогулках. Кто-то говорил, что у меня в «Повестях горной страны» действующих лиц много и запомнить их трудно.
Процитирую вам из классики:
— Но именно об этих двух семьях и идет речь, — вздохнул Лэн Цзысин. — Сейчас я вам все расскажу. Нинго-гун и Жунго-гун — единоутробные братья. Нинго-гун, старший, имел двух сыновей. После его смерти должность перешла по наследству к старшему — Цзя Дайхуа, а у того тоже было двое сыновей. Старший, Цзя Фу, умер не то восьми, не то десяти лет. Поэтому титул и должность отца унаследовал младший, Цзя Цзин. Так вот, этот Цзя Цзин стал почитателем даосов, плавит киноварь, прокаливает ртуть, пытается найти эликсир бессмертия, и ничто больше его не интересует в мире. Счастье еще, что в бытность его молодым у него родился сын — Цзя Чжэнь, и Цзя Цзин, которым владела единственная мечта — стать бессмертным, передал ему свою должность, а сам свел знакомство с даосами и все время проводит с ними за пределами города. У Цзя Чжэня тоже есть сын — Цзя Жун, в нынешнем году ему минуло шестнадцать лет. Цзя Цзин делами не интересуется, а Цзя Чжэню заниматься ими недосуг — на уме у него одни развлечения. Он перевернул вверх дном весь дворец Нинго, и никто не смеет его одернуть. А теперь послушайте о дворце Жунго: именно здесь и случилась странная история, о которой я только что упомянул. После смерти Жунго-гуна должность его по наследству перешла к старшему сыну Цзя Дайшаню, который в свое время женился на девушке из знатного цзиньлинского рода Шихоу. Она родила ему двух сыновей, старшего — Цзя Шэ и младшего — Цзя Чжэна. Цзя Дайшаня давно нет в живых, и жена его вдовствует. Должность унаследовал старший сын Цзя Шэ, человек весьма заурядный, к тому же равнодушный к хозяйственным делам. Лишь один из сыновей Цзя Дайшаня — Цзя Чжэн — с детства отличался честностью и прямотой, любил науки, и отец, не чаявший в нем души, мечтал, чтобы он сдал государственные экзамены и получил должность. Перед смертью Цзя Дайшань написал прошение императору, и государь, всегда милостиво относившийся к своему преданному слуге, повелел ему передать титул и должность старшему сыну, а младшего немедленно представить ему. Так Цзя Чжэн получил должность лана. Его жена — урожденная Ван — родила ему сына Цзя Чжу, который четырнадцати лет поступил в школу и вскоре женился. У него родился мальчик, а сам он заболел и умер, не дожив и до двадцати лет. Спустя некоторое время госпожа Ван родила дочь, — ребенок появился на свет в первый день Нового года, весьма примечательно. А еще лет через десять у нее родился сын. И представьте, появился на свет с яшмой во рту. Яшма эта излучала радужное сияние, а на поверхности виднелись следы иероглифов. Ну, скажите, разве это не удивительно?
Через несколько абзацев:
— В семье Цзя тоже три девушки, — заметил Лэн Цзысин. — Юаньчунь, старшую дочь господина Цзя Чжэна, за мудрость и благочестие, добродетели и таланты взяли в императорский дворец. Еще есть Инчунь — дочь господина Цзя Шэ и его наложницы, Таньчунь — дочь господина Цзя Чжэна и его наложницы, а четвертая девушка, Сичунь, родная сестра господина Цзя Чжэна из дворца Нинго. Старая госпожа Цзя души в них не чает, внучки живут и учатся у нее в доме, все их хвалят.
— Весьма любопытно, что в семье Чжэнь, в отличие от других семей, принято называть девочек так же, как и мальчиков, пышными именами, — продолжал Цзя Юйцунь. — Например, «Чунь» — Весна, «Хун» — Красная, «Сян» — Благоуханная, «Юй» — Яшма. Не понимаю только, как это могло войти в обычай в семье Цзя!
— Вы не совсем правы, — возразил Лэн Цзысин. — Старшая барышня в семье Цзя родилась в первый день Нового года, то есть в начале весны, потому ее и назвали Юаньчунь — Начало весны. А потом уже слово «чунь» вошло в имена остальных дочерей. В предыдущем поколении часть имени могла быть и у мальчиков и у девочек одинаковой. А жену вашего хозяина господина Линя — родную сестру гунов Цзя Шэ и Цзя Чжэна — дома называют Цзя Минь. Можете это проверить, возвратясь домой.
— Совершенно верно! — рассмеялся Цзя Юйцунь, хлопнув ладонью по столу. — У меня есть ученица, зовут ее Дайюй. Я не раз с удивлением замечал, что иероглиф «минь» она произносит как «ми», а при написании сокращает в нем одну-две черты. Теперь все понятно. Вполне естественно, что речь и манеры моей ученицы совсем не такие, как у других девочек! Значит, как я и полагал, мать ее из знатного рода. Это видно по дочери. Раз она принадлежит к роду Жунго, то тут все ясно. К сожалению, мать девочки в прошлом месяце скончалась.
— Ведь это самая младшая из трех сестер старшего поколения! — сокрушенно вздохнул Лэн Цзысин. — Так рано умерла. Интересно, кому достанутся в жены сестры младшего поколения?
— Да, интересно, — согласился Цзя Юйцунь. — А есть у них в семье еще мальчики, кроме сына господина Цзя Чжэна, родившегося с яшмой во рту, и малолетнего внука? Есть ли сын у Цзя Шэ?
— После Баоюя наложница господина Цзя Чжэна родила ему еще одного сына, — сказал Лэн Цзысин, — но о нем мне ничего не известно. Итак, у господина Цзя Чжэна сейчас два сына и один внук, а что будет дальше, кто знает? У Цзя Шэ тоже есть сын по имени Цзя Лянь. Ему двадцать лет. Четвертый год он женат на Ван Сифэн — племяннице жены господина Цзя Чжэна. Этот Цзя Лянь купил себе должность, но служебными делами не интересуется, живет в доме господина Цзя Чжэна и помогает ему по хозяйству. Все в доме от мала до велика восхищаются его женой, и Цзя Ляню пришлось уступить ей первенство. Жена его красива, бойка на язык, ловка и находчива, не всякий мужчина с ней сравнится.
И ведь большей частью это всё действующие лица, которые потом появятся в кадре. Их, конечно, представят какому-нибудь персонажу, но тоже скопом, не по одному с реверансами. Могут как-то отдельно выделить будущую «звезду» произведения, но океан имён, реальных и вымышленных, вам обеспечен. Об этом сочно пишет Роберт ван Гулик в предисловии к «Знаменитым делам судьи Ди» — произведению, с которого начался его прекрасный цикл о Ди Жэньцзе и которое (в отличие от последующих, где просто возникали классические темы или образы) было прямым переводом-адаптацией с китайского оригинала.
...китайцы обладают удивительной памятью на имена и неким шестым чувством относительно семейных связей. Образованный китаец способен без малейших усилий с ходу назвать порядка семидесяти или восьмидесяти родственников, безошибочно упомянув их имена, фамилии, звания и точную степень родства, причем словарный запас китайского языка в этом отношении является удивительно богатым. Китайскому читателю нравятся «густонаселенные» романы, и в итоге список действующих лиц одного романа достигает пары сотен, а то и больше персонажей.
В послесловии ван Гулик (у кого нужно поучиться гуманизму в обхождении с читателем и постепенной подаче информации) пишет о своём методе переводчика-пересказчика.
Во-первых, я стремился исключить все имена и географические названия, которые не являлись необходимыми для понимания этой истории, чтобы не смущать читателя множеством незнакомых наименований. <...> Руководствуясь данным принципом в своем переводе и указывая должности или род занятий второстепенных персонажей, я старался опускать их имена, благодаря чему значительно уменьшил количество имен, встречающихся в оригинальной рукописи, оставив лишь немногим более двух десятков.
Кроме того, он изменил имена некоторых персонажей так, чтобы читатель не спотыкался не только об одинаково звучащие фамилии, но даже о похожие. Он же ввёл в начало произведения список действующих лиц. Я, признаться, подумал вначале, что это какая-то китайская «фишечка», ан нет, ван Гулик в предисловии пишет, что как раз наоборот: «Наши современные детективные романы в основном имеют всего около дюжины основных героев, и тем не менее с недавних пор издатели стали считать необходимым выводить список действующих лиц в начало книги для удобства читателя».
В своё время «для удобства читателя» в конце каждой книги «Повестей горной страны» я добавил список персонажей и мест. Не знаю, правда, пользуются ли им читатели. Вот, кстати, вопрос к читателям: пользовались ли вы этим списком? Или всё удавалось удержать в голове? Или не удавалось, но всё равно не пользовались?
И вот ещё один момент. Несколько раз мне предлагали добавить примечания. Я мог бы их добавить. Когда более, когда менее развёрнутые. Скажем, о том, что такое ямынь, кто такой даос и каково чиновнику в трауре по родителям. Что означают «палаш» и «рапира» в тексте о возрождённой китайской древности. О сословиях и одежде (если это нужно), о рангах чиновников (если это не вполне ясно), о мерах веса и длины (ну, там большей частью ли и ляны, конечно, я не лютую). О том, почему главный герой благодарил случайного гостя за то, что стал «богаче на целую идиому», или списывал плохое самочувствие на лисицу. Хотя, наверное, о лисицах знают уже чуть не все.
Следует ли добавлять? И если да, то как? Отдельной книгой комментариев? Или отдельной главой каждой книги?
Если какие-то моменты по прочтении остались непонятными, можете спросить здесь, я постараюсь ответить на всё.