Humanitas

Прочлось – подумалось – припомнилось.

*
Гаспаров М.Л., Учиться языку собеседника / Филология как нравственность: 

«Слово интеллигентный и Ушаков, и академический словарь определяют как “присущий интеллигенту, интеллигенции” с положительным оттенком – “образованный, культурный”. Культурный, в свою очередь, здесь явно означает не только носителя “просвещенности, образованности, начитанности” (определение слова культура в академическом словаре), но и “обладающий определенными навыками поведения в обществе, воспитанный” (одно из определений этого слова в том же словаре). Образованность относится к человеку, уже сформировавшемуся, форма его совершенствуется, корректируется внешней обработкой, приобретает требуемый образ <…> подчас довольно сложный, но всегда благоприобретенный трудом. Понятие о просвещённости как свойстве более внутреннем, чем образованность, и более высоком, чем простая воспитанность, исчезает из языка. Освободившуюся нишу и занимает новое значение слова интеллигентность: человек интеллигентный несет в себе больше хороших качеств, чем только воспитанный, и несет их глубже, чем только образованный. Таким образом, понятие интеллигенции в русском языке, в русском сознании любопытным образом эволюционирует: сперва это “служба ума”, потом “служба совести” и, наконец, если можно так сказать, “служба воспитанности”. Это может показаться вырождением, но это не так. Службу воспитанности тоже не нужно недооценивать: у неё благородные предки. Для того, что мы называем интеллигентностью, культурностью, в XVIII веке синонимом была светскость, в средние века – вежество, куртуазия, в древности – humanitas, причём определялась эта humanitas на первый взгляд наивно, а по сути очень глубоко: во-первых, это разум, а во-вторых, умение держать себя в обществе. На humanitas, на искусстве достойного общения между равными держится все общество. Не случайно потом на основе этого (в конечном счете бытового) понятия развилось такое возвышенное понятие, как гуманизм. И, заметим, именно эта черта общительности всё больше выступает на первый план в развитии русского понятия интеллигенция, интеллигентный. Интеллигенция в первоначальном смысле слова, как «служба ума», была обращена ко всему миру, живому и неживому, – ко всему, что могло в нём потребовать вмешательства разума. Интеллигентность в теперешнем смысле слова, как “служба воспитанности”, “служба общительности”, проявляется только в отношениях между людьми, причем между людьми, сознающими себя равными (ближними, говоря по-старинному)».
***
Бауленька, покойница, порою выговаривала мне, юнцу, наведшему в дом то или иное новое знакомство: «Это человек не нашего круга!». Признаюсь, я недоумевал и даже сердился порою. И долгое время после – годы и годы – вспоминая то своё давнее недоумение, побуркивал укоризны в адрес милейшей наставницы.

Теперь только стало доходить, и то – эпизодически, потому – насчёт ближних людей (говоря по-старинному) ой надо потрудиться в иске, ой как потрудиться. А ещё и не перепутать «службистов», не то ведь порой на службе общительности ни ума, ни совести, ни воспитанности не наживёшь и даже – случается – потеряешь.

Долгое воскресенье, или нечто о Гуманизме

Уверился, прочитывая то ленту новостей, то писания нынешних (не скажу кого): мы достигли – наконец! – тех пределов мироздания, где однажды побывал монах Брендан из «Плавания святого Брендана» (IX век), и мы видим ту же, что и он, картину: помещённый на одинокую скалу посреди бурливых волн Иуда по безграничной Божией милости наслаждается отдохновением от адской пытки огнём – каждое воскресенье «от вечера до вечера» и «в Рождество Господне вплоть до Богоявления и от Пасхи до Пятидесятницы и от Очищения до Вознесения»*.

Милость? «Гуманизм»? По мне, так – закрайняя жестокость пытки на контрасте. 

Ну, между равными и не такое случается: humanitas es humanitas.

Божественно.

* Плавание святого Брендана. // Книга Иуды. Антология. СПб., 2007. С. 97.