Всемирный Осташков

«Олдос Хаксли, «Контрапункт» (роман, 1928-й год), об искателях нравственного абсолюта (в частности):

«Безусловно, чрезмерное развитие интеллекта ведёт к атрофии всего остального. Отсюда – общеизвестная инфантильность профессоров и смехотворная наивность тех ответов, которые они дают на важнейшие жизненные вопросы. То же самое можно сказать и о специалистах в области религии. Непроходимая глупость святых, их детскость. Но художнику чужда такая ограниченность. Его развитие не так односторонне; поэтому художник должен быть более нормальным и здоровым, чем однобокий человек науки; он не должен страдать частичной слепотой или быть таким чудаком, как философы или святые. Поэтому так возмущают люди, подобные Толстому. Инстинктивно ему веришь больше, чем специалисту в области интеллекта или религии. А он ни с того ни с сего вдруг начинает извращать свои глубочайшие инстинкты и превращается в такого же злокачественного идиота, каким был святой Франциск Ассизский, или Кант-моралист (о, эти категорические императивы, а ведь этот милый старичок относился с полным равнодушием ко всему, кроме глазированных фруктов), или Ньютон-богослов».
Слова персонажа. Двубоко непроходимые, от не проходите мимо, мы вас выпотрошим, глупыри.

Мне, доброкачественному (пока ещё) дураку-идиоту, злобно нравятся.

Как и не успевшие устареть-выветриться слова Эриха Фромма (1900 – 1980 гг.):

«Какова же власть человека в качестве потребителя? Существует масса видов сигарет, зубной пасты, мыла, дезодорантов, радиоприёмников и телевизоров, фильмов и телепрограмм и т. д. и т. п. И все они добиваются его благосклонности. Все они — «к его услугам». Он волен предпочесть одно другому и забывает, что, в сущности, между ними нет разницы. Свобода отдать предпочтение своему любимому товару порождает ощущение могущества. Человек, бессильный в человеческом отношении, становится могущественным в качестве покупателя и потребителя».

Или вот – из публициста Василия Слепцова (начало второй половины XIX века):

«Жизнь в Осташкове напоминает начищенный сапог с дырой».

Осташков – городок, о котором лет за семьдесят-восемьдесят до этого самого публициста губернатор Сиверс писал матушке Всея Руси Екатерине Алексеевне: «вторая Венеция».

Оно ведь так и есть: если ты не первый, так непременно «начищенный сапог с дырой». 

Всемирной, как Россия, чорной дырой могущественного идиотизма.

А всё от чрезмерного развития интеллекта, как полагал персонаж Олдоса Хаксли.

Нотабень: кто-нибудь жил в Осташкове? 

Подсказка: это в Тверской губернии, на Селигере.