Намного лучше, чем мох
Автор: Demi UrtchПоняла я тут, что едят у меня в кадре очень редко. Хоть я и ставлю на многие свои книги «бытовое фентези», я всё-таки считаю, что не всякую бытовуху имеет смысл показывать. Совершенно бесцельно описывать, как и что персонаж ест – ну… сомнительно. Так что, когда у меня всё-таки появляется в тексте еда, она, чаще всего, служит маркером чего-то. И как-то так получилось, что это почти никогда не обед из десяти блюд.
Так, например, в «Игрушке» еда и питьё время от времени мельком упоминаются как своеобразный показатель состояния Ийкама. Они не описываются длиннее пары строк, потому что Ийкам и не мог бы охарактеризовать их полнее: большую часть экранного времени он почти не чувствует вкуса, поэтому вся еда для него либо «дрянная», либо «обычная». Ийкам – ненадёжный рассказчик, и эти замечания, на самом деле, больше говорят о нём, чем о том, чем у них реально питаются. Бывают, правда, моменты, когда внезапно и кофе становится для Ийкама очень неплохим, и сиренью пахнет замечательно.
Не знаю уж, насколько очевидно, но это показывает, конечно, что Ийкам успешно подпитался от злости Лимейк – вот мир и заиграл красками. Если б «Игрушка» была комиксом, я бы буквально добавляла цвета в эти моменты, в то время как всё остальное время палитра была бы максимально тусклой.
Схожий смысл у единственной сцены с едой в «Имени»:
Звякают нитки бус на двери.
– Эй, ты. Живой?
– Да, – равнодушно откликается не-Дайно, не оборачиваясь к Мабье.
– Так и будешь лежать тут? – спрашивает она сварливо.
Не-Дайно пожимает плечами.
– Я попробую уйти, если хочешь.
– Потом. Я принесла еду.
Мабья ставит поднос на письменный стол и отходит, но остаётся в комнате. Приваливается к дверному косяку. Не-Дайно чувствует от тарелки запах, совсем немного привлекающий. Помедлив, садится. Это оказывается проще, чем ожидалось. Может, какая-то толика сил и восстанавливается от обычного отдыха.
– Спасибо.
– Угу. Раз можешь сидеть, дам тебе резать тинкан, как поешь. Хватит лежать бревном.
Подвинув к себе тарелку, не-Дайно чуть склоняет голову в задумчивости.
– Если буду тебе помогать, тебе опять станет плохо. Для тебя это опасно.
Мабья громко фыркает.
– А это не помощь, – отрезает. – Ты ешь мою еду и спишь в моём доме. Денег у тебя не видно, значит, будешь платить натурой.
Не-Дайно оценивает её слова так и эдак. Вроде бы она права. Вроде бы это правда считается справедливым.
– Хорошо.
Вкус жареных корней какого-то растения с присыпанными сверху специями не-Дайно не может описать. Знает характеристики: «кислый», «солёный», «острый» и другие. Но они путаются в голове, не сопоставляются. Интересно, что это не даётся, хотя понимание холода и тепла пришло не в пример легче. Интересно, что раньше не случалось об этом думать.
Еда в тарелке кончается на удивление быстро.
Потом Мабья правда усаживает резать тинкан. Убирать осколки вазы в коридоре – и при этом, кстати, витиевато костерит. Поливать грядку на заднем дворе. Перетаскивать в сарай ящики – правда, после этого не-Дайно снова приходится лечь. Кружится голова.
Определения для еды опять не даются, и не-Дайно решает просто считать её вкусной. Наверное.
«Не-Дайно», которого очень скоро станут звать Есто, большую часть жизни не чувствует вкусов, запахов и температур, потому что все их забивает магическая сила, и чем больше этой силы в его теле, тем менее оно «человеческое». Собственно, подпитка силой от людей, можно сказать, и заменяет еду. Так что, как справедливо заметили, технически Есто жрёт практически всю книгу. Но чувствовать вкус для него – очень свежие впечатления, которые трудно обработать.
Кстати, зато поглощение силы Есто часто описывает через совершенно не связанные с этим ощущения, но – тактильные: тёплый свитер, жёсткая проволока, налипший подсыхающий клей. Вот такая вот синергия.
В «Крепости» всё обстоит иначе, хоть здесь тоже делается упор на ограниченность/богатство вкуса:
В доме Джим сразу осматривается, и эти взгляды Роду тоже не нравятся. Кажется, что он всё замечает: бинты и упаковки от жаропонижающего в мусорке, которую Род так и не вынес, пульт охраны, показывающий ворота, валяющуюся на диване вместе с пледом дедову куртку.
Завтра утром, едва рассветёт, Род выдворит этих двоих из дома!
Против ожиданий, Джим ничего больше не спрашивает.
Облизывающему вилку Джерому он тоже ничего не говорит и сертификаты не просит.
– Это чистая еда, – на всякий случай уточняет Род.
Джим только хмыкает.
– Верю. Раз уж ты взялся нас кормить – вот, у нас тоже есть кое-что. Брали с собой в дорогу.
Он достаёт из рюкзака несколько контейнеров, и, когда Род разрешает подогреть их, по кухне расползается запах тушёного мяса с какими-то специями. Род невольно сглатывает слюну и раздражённо налегает на остатки белвы. Теперь они кажутся ещё более пресными и постылыми.
– Будешь? – Джим подвигает контейнер почти к самому носу Рода. – Не бойся, тоже чисто. Взяли в ресторане перед выездом. Место приличное.
Род мешкает. Он понятия не имеет, говорит ли Джим правду, и вообще. Дед учил не брать ничего у чужих. Тем более, тех, кто, улыбаясь, так цепко вглядывается в лицо.
Не обращая внимания на раздумья Рода, Джим накладывает себе и сыну мяса и принимается за еду. Род старается не смотреть на оставленную в контейнере порцию, но запах просто с ума сводит.
Плевать! Всё равно у него отберут ферму. Даже если упадёт индекс – какая теперь разница. Нет больше никакого смысла… вообще во всём.
Давя совершенно неуместные сейчас слёзы, Род быстро закидывает в тарелку остатки мяса. С непривычки оно кажется слишком острым, но всё равно чувство, будто это самое вкусное, что он ел в жизни.
Джим невозмутимо достаёт ещё какие-то брикеты в ярких упаковках – «к чаю». Приходится признаться, что чая у Рода нет. Джим пожимает плечами и вынимает из рюкзака пачку кофе. В брикетах оказывается печенье.
Кофе пахнет вкусно, но, пригубив его, Род невольно морщится – что за гадость!
– Ну и лицо состроил! – смеётся Джером, беспардонно ткнув в Рода пальцем.
Род сконфуженно краснеет.
– Джером, – холодно осаживает Джим, и тот весь разом как-то смирнеет, угрюмо утыкается взглядом в кружку.
Джим подвигает к Роду печенье.
– Это тебе, наверное, больше придётся по вкусу, – замечает миролюбиво.
Ужасно сладкое, оно залепляет рот и рассыпается крошками по коленям. Род украдкой наливает себе в свободную кружку воды.
У Джима расчёт простой: он ничего не знает об этом пацане, кроме официальной информации, но чем можно подкупить ребёнка, который уже давно живёт один и ест что попало? Да, покормить его. Заодно наглядно показав разницу между его текущим положением и, скажем так, перспективами. При этом есть тут, конечно, детальки: и то, что Джим набрал в дорогу еды из ресторана, а не приготовил сам, и то, что Роду, не особо привычному к сладостям и специям, всё кажется то слишком сладким, то слишком острым, то горьким, и вообще «залепляет рот».
Ну и тут можно заметить, что всё не так просто с едой в их мире: под «чистотой» подразумевается, что в продуктах как можно меньшее содержание мёртвой воды, провоцирующей мутации. Хотя на самом деле она по дефолту практически во всём тут содержится в крошечных дозах, так как исключить её попадание почти невозможно.
Описания еды принято хвалить формулировками вроде: «Аж самому захотелось съесть». У меня, я думаю, едва ли где-то кто-то сможет так сказать. Но кто знает: может, и мне однажды зачем-то нужно будет в красках описать, какие невозможно вкусные и тающие во рту куриные крылышки в соусе ест персонаж)) Пока что чем богаты, к сожалению: иногда что-то едят, и на том спасибо. Помню, на самом деле, в каком-то черновике у меня персонаж жрал мох и ягодки. По сравнению с ним у всех остальных пища богов и никаких поводов для жалоб, я так считаю.
Весь этот разбор еды я пишу, конечно, в рамках флешмоба от Agnes, хотя сдаётся мне, немножко не это там предполагалось.