Человек, который всем мешал

— Простите, я, кажется, вам мешаю, — прошептал Аркадий Сигизмундович Каблуков, обращаясь к автоматической двери в гастрономе, которая никак не хотела перед ним открываться. Дверь молчала. В конце концов, Аркадий просочился в щель, которую оставил предыдущий покупатель, извинившись и перед ним, и перед дверью. Вероятно, именно этот акт предельного самоуничижения и стал последней каплей. Чаша терпения мироздания переполнилась, и оно решило удовлетворить его просьбу. Навсегда.

Проблема началась у кассы. Аркадий держал в руке сиротливую пачку пельменей «Для холостяка» и пытался материализоваться перед взором кассирши Клавдии, женщины, способной взглядом остановить бетономешалку. Клавдия смотрела сквозь него с тоской, с какой смотрят на бесконечный дождь за окном.
Аркадий издал звук, средний между покашливанием и извинением. Клавдия не шелохнулась. Женщина в очереди за ним, недовольно сопя, протолкнула свою тележку вперед, прямо сквозь бестелесное естество Аркадия.
— Клава, ты спишь? Обслуживай!
— Кого? — не поняла Клавдия. — Тут ни души.
— Ну да, — согласилась женщина, оглядевшись. — А мне показалось, тут какой-то… сквознячок прошел. Пробивайте кефир.

Аркадий остался с пельменями. Неоплаченными. Впервые в жизни он что-то украл. И даже этого никто не заметил. Чувства были смешанные. С одной стороны — экономия. С другой — полное обесценивание его личности до уровня атмосферного явления.

Всю жизнь Аркадий был человеком-сноской. Тем самым мелким шрифтом внизу страницы, который никто никогда не читает. Он был невыездной из самого себя. И вот, похоже, его депортировали из реальности за нарушение визового режима бытия. В автобусе кондуктор трижды прошла мимо, овевая его аурой усталости и дешевых духов. Аркадий сначала хотел обрадоваться бесплатной поездке, но потом загрустил. Он превратился из безбилетника в бесполетника.

На работе в «ПромСтройЗапчасти» абсурд расцвел пышным цветом. Сев за свой стол, Аркадий обнаружил, что пространство уже занято. Не кем-то, а чем-то. Зинаида Марковна из отдела снабжения использовала его стол как филиал своего домашнего ботанического сада. Прямо на его клавиатуру она поставила горшок с чем-то колючим и злобным.
— Вот, — сказала она своей подруге, — тут моему кактусу будет хорошо. Сквознячок, опять же, и негативную энергию отпугивает.
Аркадий понял, что теперь он официально работает кактусом. Без права на полив.

Он попробовал насладиться невидимостью. Пробрался в кабинет начальника, Бориса Фомича, чтобы подслушать, что тот о нем думает. Борис Фомич как раз говорил по телефону:
— Да, да… нужно оптимизировать… У нас есть сотрудники — просто серое вещество. Нет, не в смысле умные. В смысле — как серая пыль на мебели. Вроде есть, а вроде и нет. Сдунешь — и чисто. Вот Каблуков наш…
Аркадий замер. Сейчас!
— …тихий, исполнительный. Премию ему выпишем. Пять процентов. Пусть человек порадуется.
Аркадий чуть не расплакался. Его собирались наградить за то, чего у него уже не было. За присутствие.

Нужно было действовать. Заявить о себе. Превратиться из сквозняка в ураган. Вечером, когда все ушли, он начал с малого. С крика.
— Я ЕСТЬ! — просипел он в гулкой тишине.
Ответом был лишь гул старого холодильника в комнате отдыха. Аркадий понял, что голосовые связки — инструмент для тех, кого готовы слушать.

Тогда он перешел к физическому воздействию. Он взял самый тяжелый бухгалтерский скоросшиватель с годовым отчетом и швырнул его на пол. Папка гулко шлепнулась. На следующий день Зинаида Марковна, увидев ее, всплеснула руками.
— Барабашка! У нас в бухгалтерии барабашка завелся! Надо батюшку звать, офис освятить!
К обеду по коридорам уже ходил настоящий батюшка с кадилом, окуривая оргтехнику и изгоняя из принтера «духа бумажной недостаточности». Аркадий сидел под столом и вдыхал ладан. Он прошел путь от незаметного человека до заметного отсутствия.

Отчаяние толкает на святотатство. Его целью стал бронзовый бюст основателя конторы, товарища Ляпкина-Тяпкина. Ночью Аркадий, собрав всю свою бухгалтерскую ярость, столкнул истукана с постамента. Грохот был такой, будто в здании обвалились перекрытия.
Утром вокруг поверженного бюста собрался весь коллектив.
— Это знак! — провозгласил Борис Фомич, которому идея с барабашкой понравилась. — Наш основатель пал! Он указывает нам на необходимость решительных мер! Он говорит, что дух старой бюрократии должен быть повержен! Объявляю тотальную реорганизацию и переход на инновационные методы управления!

Под шумок реорганизации решили избавиться от балласта. Первым в списке на сокращение, естественно, оказался Аркадий. «Сократить должность бухгалтера Каблукова А.С. ввиду ее мистической нецелесообразности и с целью высвобождения полезной площади под кактус», — гласил приказ.
Его уволили. То есть, попытались. Уведомление об увольнении положили на стол. Но вручить его было некому. Трудовую книжку отдать было некому. Согласно КЗОТу, уволить человека без его подписи было нельзя.
И Аркадий завис. Он остался вечным сотрудником «ПромСтройЗапчасти». Невидимым, уволенным, но не рассчитанным. Призраком в штатном расписании.

Каждое утро он приходит на работу. Садится за свой стол. На его голову ставят кактус. Коллеги обсуждают, что делать с его зарплатой, которая продолжает капать на карточку. Бухгалтерия в панике: деньги уходят человеку, которого нет. Финансовая инспекция подозревает их в создании фирмы-однодневки имени Каблукова. Борис Фомич пишет докладные в министерство о первом в мире случае корпоративного полтергейста с окладом.
А Аркадий сидит и слушает. Иногда, когда Зинаида Марковна поливает кактус, несколько капель попадает ему на лысину. И в этот момент он чувствует себя почти живым. Он мешает. Он создает проблемы. Он — важная статья расходов в бюджете компании. А что может быть лучшим доказательством существования человека в современном мире, чем его способность генерировать убытки?